Увеличивать число воинов, охранявших его, Моисей не стал – это бросалось бы в глаза и могло насторожить Элиуда, а весь успех того, что он задумал, был заключен во внезапности. Лишь одну предосторожность предпринял Моисей – вышел навстречу Осии, оказывая ему заслуженный почет, и, улучив момент, шепнул Амосии: «Кто бы ни попытался бежать – задержи его». Амосия едва заметно кивнул, давая понять, что исполнит все в точности. Он был из тех, кто не нуждается в разъяснениях.
Моисей начал с краткой совместной молитвы – благодарности Господу за все, что он сделал для евреев и сделает еще. Затем он поблагодарил еще раз Осию, поблагодарил начальников над коленами за то, что они должным образом следили за порядком в стане во время сражения с амалекитянами и окружили заботой раненых воинов, а потом вдруг сказал, стараясь не меняться ни в лице, ни в голосе:
– Здесь сидит тот, кто вредил нам со дня выхода из Египта и оставался непойманным! Встань, Элиуд, пусть люди посмотрят на тебя!
«Кошка убегает, значит – нашкодила», – говорила мать. Моисей рассуждал так – если Элиуд невиновен, то он начнет удивляться и оправдываться, но бежать не подумает. Честный еврей не станет бежать от народа своего, потому что бежать ему некуда. Если же Элиуд – враг, то он постарается спастись бегством, ибо другого спасения у него нет и быть не может. Надеяться на снисхождение? Какое может быть снисхождение после того, что он сделал? Никакого!
Элиуд, как самый младший из собравшихся по возрасту и положению, сидел у самого входа в шатер, что способствовало бегству. «Если он виновен, то убежит», думал Моисей.
Иногда и мудрейшие из мудрых бывают недальновидными и опрометчивыми. Моисей предусмотрел два варианта развития событий, но совершенно не предусмотрел третьего. Он не мог предположить, что ненависть Элиуда к нему будет столь велика, что ради утоления ее Элиуд пренебрежет спасением. Он забыл о том, что змея иногда предпочитает нападение бегству, а леопард, за которым подчас не угонится и стрела, скорее нападет, чем убежит.
Элиуд, услышав свое имя, вскочил, будто подброшенный кверху невидимой рукой. Вперив в Моисея взгляд, который смело можно было назвать «огненным», ибо ненависть, кипевшая в нем, обжигала, он выхватил из ножен кинжал и с криком: «Умри же, проклятый!» бросился вперед.
Моисей, застигнутый врасплох, не успел бы ни уклониться, ни тем более отразить удар, но Осия, сидевший на самом почетном месте по правую руку от него, поступил так, как будто ждал нападения. Сработала выучка воина, привычка всегда быть готовым отразить вражеский удар. С устрашающим криком, от которого, как показалось Моисею, затрепетали стены шатра и взметнулся вверх полог, Осия вскочил и с обнаженным кинжалом в руке (когда только успел его выхватить?) устремился навстречу Элиуду. Он поразил предателя в самое уязвимое место, не прикрытое кожаным доспехом – в шею. Поразил, выдернул кинжал из раны и для верности оттолкнул Элиуда прочь, подальше от Моисея. Заливая все вокруг алой кровью, что била фонтаном из раны, предатель рухнул на спину, содрогнулся, прохрипел нечто неразборчивое и умер.
Аарон и старейшины с изумлением наблюдали за происходящим. Амосия, вбежавший на крик, так и стоял с копьем в руках, закрывая собою вход. Моисей только сейчас осознал, что произошло и что могло бы случиться, не вмешайся так вовремя Осия. Сердце его преисполнилось благодарности, но с ее выражением следовало подождать, потому что снаружи слышались встревоженные голоса – крик Осии был услышан многими.
– Амосия! – сказал Моисей, стараясь говорить спокойно. – Выйди, скажи людям, что все в порядке, и возвращайся к нам.
– Все хорошо! Занимайтесь своими делами! – прокричал Амосия и вернулся, как ему было велено.
Моисей обвел взглядом собравшихся. Кто-то качал головой, кто-то вытирал с лица и рук брызги крови, Элиав, сын Хелона, начальник колена Завулонова, закрыл лицо руками, явно переживая по поводу того, что предатель был из его колена. Осия брезгливо отер кинжал об латы Элиуда, вложил в ножны и вернулся на свое место.
– Пообещайте мне, что никто из вас никогда не расскажет никому о том, что вы только что видели! – призвал Моисей, вставая на ноги. – «Никому» означает «никому» и не имеет исключений. Ни словом, ни намеком не должны вы проговориться!
