— Вот и славно, — закивал Плесень.
А Красильщик вынул нож и разрезал веревку, которой колодки крепились к ошейнику. Потом разомкнул замок и негромко сказал:
— Давайте в сторонку, только тихо, чтобы прочий товар не тревожить! Спустимся в овражек, там я с вас колодки сниму.
Солдаты тычками направили Ленлина и девушку к спуску в овраг, идти по рыхлой осыпи было неудобно, все спотыкались, и Элина, улучив момент, оттолкнула Плесень и поскакала по склону, проваливаясь и обрушивая пласты глинистой почвы. На бегу она орала:
— Ленлин, беги! Спасайся!
Поэт не успел сообразить, а Плесень, сбитый с ног девушкой, ухватил его за ноги и повалил на себя. Ленлин, совершенно нечаянно угодил головой по руке Плесени, которую вчера цапнул Май. Солдат взвыл от боли, отпихнул поэта и заворочался в грязи, вытаскивая тесак. Тем временем Элина уже почти достигла края осыпи, за ней, надсадно дыша, карабкался Красильщик, но солдату мешала земля, сброшенная под откос беглянкой. Над краем оврага возник Ойрик — он примчался на крики девушки. Глаза старика были совершенно безумные, он взмахнул тяжелой тростью, Элина зажмурилась, ожидая удара в голову, закрыться связанными руками она не могла, мешала тяжелая колодка… мимо прошуршали комья земли, что-то сползло с края оврага…
Внизу, на дне оврага, дико завыл Плесень… крик оборвался…
Элина открыла глаза. Перед ней лежал оглушенный Ойрик, а Корди над обрывом не было — он уже дрался с Красильщиком ниже по склону. Еще ниже невесть откуда появившийся Май в облике волка, но обвитый заплечными ремнями, на которых висел мешок с книгой, терзал горло поверженного солдата. Ленлин уже сел. Вопреки обыкновению, поэт помалкивал. Элина ударила ногой неподвижного Ойрика — раз, другой… в груди закипела жаркая волна:
— На тебе! Вот! Вот! Получай!
Корди с хрустом свернул Красильщику шею и прыгнул к Элине, схватил за плечи, больно сжал, рванул… Элина снова зажмурилась… стиснувшие ее пальцы разжались — медленно… медленно…
— Н-не злись… пожал-луйста… — с усилием, слегка заикаясь, выговорил Корди. — Мн-не трудн-но сд-держаться… когда ты зл-лишься.
Потом он оправился и, двигаясь уже спокойно, вытащил нож, перерезал веревки. Протянул клинок девушке и коротко велел:
— Помоги Ленлину.
— Да-да, я сейчас… — Девушка была до смерти напугана порывом собирателя зла, она уже сообразила, что только что была на волосок от гибели. Корди мог убить ее, даже не заметив — из-за внезапной вспышки ярости, когда она накинулась на гадкого старикашку. Собиратель мог убить ее ради крупицы зла, и что Корди сумел обуздать собственный порыв — невероятное чудо!
Элина освободила барда, тем временем Май, напялив забрызганные кровью брюки Плесени, полез наверх — освободить остальных рабов. Он прихватил с пояса Ойрика связку ключей. Когда волчонок отомкнул ошейник на горле Гойта Ловлиха, старик рявкнул: «Я — Спаситель Мира!» — и, поднатужась, сломал тяжелую палку, служившую колодкой. Потом они вдвоем пошли вдоль вереницы покорно замерших пленников — отпирали замки ошейников, резали веревки…
Корди присел над Ойриком, провел рукой над лицом и грудью бесчувственного старика.
— Сколько злобы… — пробормотал собиратель, — любой Лорд позавидует.
— Ты убьешь его? — спросила Элина.
— Возьму с собой. К Серому Камню. Если выпью его здесь, боюсь, не смогу дойти. Сердце не выдержит… сколько в нем злобы. Сколько злобы…
Тут с края оврага неслышно, словно крадущаяся куница, соскользнул Бремек. Добрый брат шагал мягко и тихо, под его сапогом не шелохнулся ни единый комочек влажной почвы. Элина с Корди стояли спиной к нему, глядя на Ойрика.
Бремек встал позади собирателя, занес нож…
— Гад! Сволочь! Я же убил тебя, гнида! — Пегий, возникший будто из ниоткуда, свалился на Бремека, сбил с ног, оба покатились по склону. Корди проводил их безучастным взглядом.
Бывший налетчик осыпал ловчего ударами, вопя:
— Сволочь, я же убил тебя! Убил! Так сдохни! Сдохни, наконец! Пропади! Из-за тебя! Все из-за тебя! Умри, гнида! Погань!
Добрый брат не отвечал и не защищался — он свалился на клинок, зажатый в кулаке мертвого Плесени, и теперь, в самом деле, был мертв, но Пегий никак не мог успокоиться и все колотил и избивал мертвеца.
