— Надо было, — хрипло ответил Тюляпкин, глядя в пол.
— Так почему ты меня не переубедил?! — снова взорвался господин Иванов.
Тюляпкин развел руками.
— Я ж не знал…
— Знать надо было!! — заорал мэр. — Все, иди с глаз. А я заболею, пожалуй. На пару недель. Может, пронесет.
Тюляпкин выскользнул из кабинета. Господин Иванов устало рухнул в кресло, посмотрел на календарь, прикидывая дни «болезни» и в какую больницу ложиться — в Первую городскую или в Железнодорожную.
Но болеть ему не пришлось. В кабинет вошла многоопытная секретарша Зинуля, в официальной обстановке — Зинаида Викторовна, и, понизив голос, сказала:
— К вам иностранец.
— Какой еще иностранец? — вытаращился господин Иванов.
— Говорит — слуга единственного и истинного Бога.
— Бога?! Зови, зови… — Мэр оживился и зачем-то принялся приглаживать волосы. — Ну, быстро!
Господин Иванов в эту секунду был уверен — удача все же на его стороне и уж сейчас-то он точно решит все проблемы по «возрождению духовности» во вверенном ему городе.
Посетитель действительно оказался человеком очень экзотической внешности — смуглый, с тонким выдающимся вперед носом, в черной чалме и просторном, тоже черном, одеянии.
Церемонно поклонившись, он тихим, проникновенным голосом, на хорошем русском языке с едва заметным акцентом, поинтересовался здоровьем господина Иванова, его семьи и близких. Речь посетителя была умащена многочисленными стилистическими оборотами и струилась, словно шампанское на Новый год — играя на свету, шипя и пенясь.
Нескоро, но господин Иванов таки выяснил, что зовут странного гостя Мухаммад Духул и что прибыл он в Средневолжск аж из самой Саудовской Аравии с целью приобщить население города и района к самым истинным и правильным духовным ценностям, какие только есть на земле.
Религия, которую представлял Мухаммад Духул, именовалась по-арабски цветисто: «Аль-ваххабия». Суть ее, как понял в двух словах господин Иванов, заключалась в следующем: нужно соблюдать таухид[2], практиковать только правильный таввасуль[3], совершать макрух[4] празднования дня рождения пророка Мухаммада, а также отвергать биду[5].
— Вот это правильно! — ухватился за знакомое слово мэр. — Беду мы все отвергаем! Вне зависимости от убеждений и конфессий. Церковь будете строить, уважаемый Мухаммад?
На смуглое лицо «отвергателя биды» набежала легкая тень.
— Зачем церковь? Мечеть. И медресе при ней. Молодежь будем учить вере предков. Возрождать духовность.
— Ну и хорошо, — обрадовался господин Иванов, уже прикидывая, что он доложит Самому. — Духовность в наше время — это главное! Землю вам выделим в центре города, со стройматериалами поможем, с техникой… А чего экономить? В общем — в добрый путь!
Эпилог
Муттаваины за ноги протащили по улице тело казненного. Скрюченные пальцы скребли пыль, оставляя в ней глубокие борозды, мотались на кочках; вместо головы торчал черный обрубок шеи — сплошное месиво уже запекшейся крови. Рубашка на мертвеце задралась, был виден серый живот и черная татуировка — что-то скандинавское, какие-то узоры, переплетенные с деревьями, рептилиями и обнаженными женщинами.
Чужак, невесть как пробравшийся через блокпосты и заставы Самарской линии обороны Средневолжского вилаята, скорее всего не был лазутчиком или диверсантом. Но он попался патрулям, был доставлен в «черный суд», где строгий кади велел снять с пленника одежду. Татуировки сказали о несчастном больше, чем его язык, а приговор у «черного суда» был всегда один: декапитация. Седой Халеб, главный палач муттаваинов, отрубил голову несчастного одним ударом арабской сабли, привезенной из далекого Эр-Рияда.
Али-Иван вздохнул, проводил муттаваинов тяжелым взглядом и запер дверь. Чтобы дойти до дороги, нужно было перешагнуть через кровавые полосы, оставленные в пыли трупом. Еще пять лет назад это стало бы для Али-Ивана препятствием, а сейчас он без колебаний пересек улицу, обогнул закопченные руины школы и через Больничный пустырь вышел на Северную дорогу, пересекающую весь Эль-Дахар, некогда именовавшийся Ленинским районом города Средневолжска. Теперь город выглядел совсем не так, как во времена, когда господин Иванов, ныне бригадир мусорщиков Али-Иван, был его мэром.
