— Хейл, — приветственно поднял руку Нестеров.
— Хлебни бражки-от, Белеюшко, — глуповато хихикал старый волхв, подавая чашку юноше, — скусна медовуша, солодка.
Не люблю сюсюканья. Матвей чиркнул зажигалкой, закурил. Белько механически отхлебнул из чашки и, не моргая, смотрел на дымящую табачную палочку в пальцах Нестерова.
— Немовля ен у мя, — жалостливо сообщил Завид.
От холодного взгляда Белько мне стало не по себе. Я встретился с парнишкой глазами и попытался ввести его в транс. Сквозь тихое потрескивание костра я слышал подобострастное лопотанье волхва и шум волн. Белько не отводил глаз. В его взгляде не было ни страха, ни злобы — вообще никаких эмоций. Черт его принес, с легким раздражением подумал я.
— Во досюлишны-от веки, во которы-то давно шнылеты, — старик, душа нашей странной компании, принялся за длинную малопонятную сказку, — унесло во пылко морьско голоме коць с поморья…
Золотая монета на кончике моего указательного пальца крутилась волчком (Завид покосился на нее с ужасом — вот нормальная реакция). Белько равнодушно скользнул по монетке взглядом и снова уставился на мое лицо. Холодный ручеек предчувствия побежал по моей спине. Мальчишка не поддавался, я не мог его контролировать. Значит, мысленно выдохнул я, остается станнер как последнее средство.
Я отвел глаза.
Схоронившийся неподалеку древний бог знает об опасности, исходящей от нас, он старается не оставлять следов. Но небольших эманаций силы он избежать не может. Так и возникает вокруг него странный, причудливый мир, маленькая биосфера, в которой навещает людей птица с красивым женским лицом, играют на лунных полянах призрачные девы, рождаются в обычных семьях странные дети с пустым взглядом и нечеловеческой психикой. По таким признакам мы, разведчики, и находим схрон, но эти существа опасны, они защищают врага, шпионят для него. Мстят за него.
— Оставьте нас, — велел я, — надо ложиться. Ночь коротка.
Заросший соснами берег уступами спускался к бухте. Здесь, среди покрытых тиной валунов, тихо плескали прозрачные волны. Я обернулся — деревня осталась далеко слева, покосившийся купол церкви отсюда казался сделанным из спичек. Небо скрыли низко летящие облака.
— Неприятное место, — Матвей с сигаретой в зубах задумчиво смотрел на буро-песчаный пляж, покрытый обломками дерева и мертвыми чайками.
— Сюды, сюды, — старик тянул его вниз, поминутно оглядываясь и моргая влюбленными черными глазками.
Капище открылось внезапно — сосны расступились, и мы оказались на поляне, с трех сторон окаймленной лесом, с четвертой — морем. Высокий, как телеграфный столб, искусно вырезанный из дерева идол грозно уставился круглыми бельмами на пришельцев. Он высился в центре трех кругов с возрастающим диаметром, выложенных из гладкого, обточенного морем камня. Повсюду виднелись белые трубки костей: следы жертвоприношений.
— Все-таки Перун, — присвистнул Матвей.
— Камеру доставай, братец, — сипло сказал я.
Наш проводник простерся ниц перед кумиром, что-то бессвязно бормоча. Серебряный шарик видеокамеры выпорхнул из Матвеева рюкзака, словно стрекоза повис над головами.
— Группа четыре, сектор зеленый С-451, второй день, — надиктовал я, сдерживая дрожь в голосе, — условный квадрат четыре-шесть. Предположительно обнаружение объекта «Альфа». Повторяю, обнаружен «Альфа»!
Ах, жаль нельзя кинуть связь через века, порадовать Ковальчука уже сейчас. Невероятная, сказочная удача! Предположительно — это я из осторожности. Конечно же, сам Перун. Именно мы нашли его, я и Нестеров. Столько месяцев изматывающей работы, и вот он результат, наконец.
Матвей стоял на коленях над рюкзаком.
— Что у тебя там?
— Все хорошо, — преувеличенно бодро ответил он.
Я сделал шаг вперед и увидел.
— Ты сошел с ума, Мотя.
— Об одном прошу тебя, Ратко, — подержи деда в сторонке. Он может все испортить.
— Братец, ты ведешь себя непрофессионально.
— Извини, дружище. Сам мне потом спасибо скажешь.
Он ловко откусил кончиками ножниц серную нитку фонарика, аккуратно вставил в заранее извлеченный из станнера аккумулятор. Теперь в руке его была бомба огромной разрушительной силы.
