MOBY. Саундтрек моей жизни - страница 51

– Эй, ты вообще кто такой? – кричал какой-то мужчина из дальней части зала. – Тебе нельзя здесь находиться!

– А, я Моби. Я промоутер сегодняшнего концерта вместе с Джиджи и Мариполь.

– Так какого хрена ты сейчас здесь делаешь?

– Расставляю аппаратуру и жду звукорежиссера.

– У тебя группа, что ли?

– Нет, я пишу электронную музыку. Вы знаете, когда придет звукорежиссер?

– Да, – ответил он, успокоившись. – Часов в девять.

– Можно мне тут подождать?

– Да, конечно.

Я вернулся к работе над концертом. Не считая разозленного менеджера, клуб был пуст. В подземелье я чувствовал себя защищенным. Я знал, что над нами люди гуляют, едят, ссорятся, плачут, торопятся домой на холоде. Но здесь, в подвале, было тихо, как в темной утробе, где пахло разлитыми напитками.

Звукорежиссер пришел в восемь; мы соединили кабелями мой микшер и звуковую систему. В девять тридцать вернулся с пластинками Джиджи.

– Готов? – спросил он.

– Ага. Надеюсь, кто-нибудь придет.

– О, да все будет круто!

Я ушел ужинать на Двадцать вторую улицу, где продавали веганские буррито. Когда я вернулся в клуб, никакой очереди не было. Бродвей был холоден и пуст, а женщина на входе явно скучала.

– Привет, я Моби, – сказал я. – Один из сегодняшних промоутеров.

Она молча открыла дверь и впустила меня. Я спустился вниз в почти пустую комнату. Несколько человек храбро пытались танцевать. Я подошел к Джиджи, игравшему пластинки в диджейской кабинке.

– Как дела? – спросил я.

– Еще рано! – сказал он. – Не беспокойся!

И он поставил очередную пластинку с хаусом.

В одиннадцать пятнадцать явилась Мариполь в черном виниловом платье, в котором выглядела еще более устрашающе и по-галльски. Она прошла прямо к Джиджи и стала на него орать, размахивая руками. Он смотрел на пластинки, которые ставил, и ничего не отвечал.

Потом она быстрым шагом прошла ко мне.

– Это п*здец! Никого нет! – закричала она, перекрывая музыку.

– Знаю, – ответил я. Я как раз собирался рассказать ей о двух тысячах розданных флаеров, но не успел – она исчезла, состроив разъяренную мину.

Я вернулся к диджейской кабинке.

– Когда мне начинать? – спросил я у Джиджи.

– Может, сейчас?

Он остановил пластинку прямо посреди трека и ушел. Я побежал к своему оборудованию, взял микрофон, сказал: «Я Моби» пустому танцполу и нажал «Пуск» на секвенсере. В почти безлюдном клубе зазвучала Electricity. Двадцать человек вышли из тени и неспешно прошли на танцпол, вмещавший двести пятьдесят тусовщиков. Я прыгал по сцене и кричал, стучал по клавиатуре и Octapad (электронному барабану, который выдавал восемь звуков в зависимости от того, в каком месте его ударить). После каждой песни слышался тихий шелест вежливых аплодисментов. Когда я дошел до последнего трека, Rock the House, Джиджи начал скрэтчить пластинки прямо поверх записи. Когда я посмотрел на него, он широко улыбнулся и показал мне два больших пальца, так что я улыбнулся в ответ и снова стал кричать в микрофон. Затем песня закончилась, и я получил еще одну порцию вялых аплодисментов.

Я сошел со сцены и снял футболку; мои волосы были насквозь пропитаны потом. Мариполь стояла возле сцены, рядом с ней была Мадонна.

– Моби, Мадонна, – сказала Мариполь. – Мадонна, Моби.

Я хотел пожать Мадонне руку, но она осталась стоять, скрестив руки на груди.

– Привет, – сказал я, потный и смущенный. – Спасибо, что пришли.

Это была Мадонна, легенда из легенд, самая большая звезда в мире. Она была одета в черное, а осветленные волосы зачесала назад. Эта женщина была меньше, чем я представлял, и выглядела не очень довольной. Она на секунду окинула меня взглядом – примерно как врач, осматривающий пораженный грибком палец ноги.

– Ты очень талантливый, – коротко сказала она и удалилась, Мариполь – за ней.

Я увидел у бара Дамьена – тот флиртовал со скучавшей барменшей-азиаткой, – и подбежал к нему.

– Я только что познакомился с Мадонной, – восторженно сказал я. – Она сказала, что я очень талантливый!