Пока профессор рассчитывался со своим типажом за информационные услуги, Шарлотта, пылая от обиды, придумывала для него самые ужасные наименования, которые знала.
— Нахал, кретин, идиот, болван, дурень, хам, бесстыжий писака, мужлан, — не уставала она, выговаривая все, что думала, висящему на стене портрету Феррэла.
Вернувшись в кабинет, профессор, не поднимая глаз на Шарлотту, прошел к столу и обвел глазами семь разных стопок писем и пачку распечатанных глав. Однако принтер все еще продолжал выталкивать новые листы, и Шарлотта аккуратно помещала их поверх пачки.
Она выполнила все указания профессора и, кажется, заслужила похвалу.
— Вы хорошо справляетесь с работой. А если бы не подслушивали, успели бы распечатать все главы, — сказал он с насмешкой.
Шарлотта встала с другой стороны стола.
— Извините, сэр. Такое больше не повторится.
Она не верила, что еще минуту назад могла — но главное хотела — размозжить голову лауреата пропасти литературных премий.
— Меня больше беспокоят тяжелые предметы в ваших маленьких ручках, — заметил Феррэл, усаживаясь в свое кресло.
— И это тоже, — заверила Шарлотта.
— Тогда давайте работать. Завтра у меня в университете начинаются курсы писательского мастерства. Соберется весьма любопытная компания, думаю, вам интересно будет познакомиться с этими людьми.
Профессор достал из верхнего ящика стола папку и жестом пригласил Шарлотту расположиться на небольшом диванчике возле высоченного книжного шкафа.
— Вот работы, которые они присылали на конкурс.
Он передал Шарлотте папку и притворил дверь кабинета.
Со слушателями курсов писательского мастерства Шарлотта познакомилась через три дня после начала занятий. Рано утром ей позвонили из Нью-Йорка и просили передать многоуважаемому профессору, что ему придется приехать на лекции раньше оговоренного срока. И еще: в связи с общегородским праздником и потоком высокопоставленных гостей известному писателю предложили занять не люкс, а обычный номер, хотя и в пятизвездочном отеле.
По милости Феррэла Шарлотта накануне легла спать далеко за полночь: вычесывать из чужих романов лишние имена и перепутанные даты — дело кропотливое и неблагодарное. Прежде Шарлотта думала, что это просто скучно, теперь же поняла, что еще и вредно для нервной системы.
Завтрак откладывался на неопределенное время, ибо Шарлотта уже знала, что, увидев ядовитую физиономию Феррэла, она надолго потеряет аппетит.
Чтобы сообщить профессору неприятные вести, Шарлотта спустилась в метро и пересекла город в два раза быстрее, чем на машине Миранды.
— Здравствуйте, здравствуйте! — мимоходом поздоровался Феррэл и скрылся в гардеробной. — Что вы думаете о красоте?
При обучении студентов профессор не пользовался ничьими методиками. Он был убежден, что нет лучшей указательной палочки, чем беседа и здоровая дискуссия. На занятиях Феррэл кричал, влезал на стол, пускался в пляс, топал ногами и позволял то же самое студентам. Они были на равных, и профессор с большим интересом выслушивал желающих выразить свое мнение, а под конец урока они вместе изобретали тему для небольшой зарисовки или рассказа. Баллы, присужденные за работы, составляли индивидуальный рейтинг каждого слушателя, а в конце года путем нехитрых математических операций профессор собирался подвести итог обучения и назвать имя самого способного из своих подопечных.
— Ну, какие будут соображения? — взмахнул рукой Феррэл. — Давайте, давайте. Вам нужна красота?
— Мы разные, и понятия красоты у нас разные, — выступила Миранда.
— Верно. Попросим нашу Миранду набросать нам два словесных портрета красивого мужчины. В первом случае красота традиционная, во втором — мужчина, который способен разбить вам сердце.
— Давай, Миранда! — похлопал по столу Пол. — Сейчас мы узнаем, у кого из нас есть шанс.
— Заткнись, придурок! — немедленно отреагировала Миранда. — Лопоухие не в моем вкусе.
Миранда достала из сумочки помаду и подвела губы алым. Наконец ей выпал шанс выделиться и намекнуть профессору на то, что ее уязвимое и распахнутое для большой любви сердце свободно. Блеснуть интеллектом и обставить своих друзей ей вряд ли бы удалось. Несмотря на склонность к самолюбованию, Миранда оценивала свои способности без лишнего идеализма и понимала, что нехитрыми сочинениями Рональда не возьмешь. Нужен другой подход.
