Обстановка в доме повергла Шарлотту в изумление, но вовсе не из-за того, что на стенах висели подлинники картин известных художников. Вся мебель, и стены, и потолки, и занавески были выдержаны в едином стиле. Шарлотта, как будто перенеслась из шумной калифорнийской кутерьмы в другой мир, наполненный тонкими ароматами и эстетикой наслаждения. Круглые зеркала, изогнутые ручки кресел и гофрированные занавески на окнах словно источали дух Франции.
В этой роскошной, почти королевской обстановке Шарлотта почувствовала себя былинкой, ничтожной и беспомощной. И видя в зеркальной мути свое отражение — мальчишку-сорванца с вихрастой головой и в потертых джинсах, — она понимала, что никогда, никогда не сможет чувствовать себя в этом доме красивой женщиной.
Что же до профессора, то, отыскав свою помощницу среди всех этих прекрасных предметов, он еще больше утвердится в мысли, что она создана лишь для того, чтобы носить чехлы от контрабаса и беспрекословно кивать головой на все его распоряжения.
Кабинет Феррэла по сравнению с гостиной и столовой выглядел скромно, даже бедно. Здесь царил деревенский стиль канадского загородного дома. Шарлотта впервые вошла в этот кабинет, но все здесь показалось ей знакомым и родным. И это ощущение позволило ей забыть о разнице между ней и профессором и отдаться работе.
В записке на столе Шарлотте было велено рассортировать гору корреспонденции и вывести на бумагу сто тридцать страниц его нового романа. Объяснениями своего отсутствия Феррэл, похоже, решил не утруждаться.
Не вздыхай, Шарлотта, строго приказала себе девушка, ты сама выбрала эту работу. Пора отрабатывать аванс.
Примерно через два часа она услышала какое-то движение в доме. И не зная, следует ли напоминать профессору о своем присутствии, выглянула в коридор.
Профессор был не один, его сопровождала женщина лет тридцати пяти с крашенными в рыжий цвет волосами и в длинных блестящих сапогах. Вид у нее был несвежий, скорее поношенный, и, глядя на нее, Шарлотта не знала, что и думать. Впрочем, некоторые соображения у нее возникли, — но она тут же постаралась от них избавиться.
— А у тебя шикарный дом, — грубым низким голосом сказала женщина, подставляя бокал для вина.
— А у тебя шикарная задница, — ответил ей Феррэл, похлопав ее по ягодицам, затянутым в узкую юбку.
Шарлотта зажмурилась и убежала обратно в кабинет, громко хлопнув дверью. Нет, она не хотела хлопать ею нарочно, но отвращение ко всей этой гадкой сцене не оставляло выбора.
Из гостиной послышался резкий женский смех, а потом Феррэл сказал:
— Я сейчас. Если хочешь, забирай бутылку.
Феррэл открыл дверь кабинета и, заметив Шарлотту за своим столом, как ни в чем не бывало произнес:
— Сегодня вы выглядите лучше. Но эти уродливые очки нужно снять.
— Без них я не смогу выполнять свою работу, — сухо ответила Шарлотта.
— Мне придется появляться с вами в обществе. — Он достал из сейфа пачку денег и вынул купюру в сто долларов. — Боюсь, что ваше присутствие может подпортить мою репутацию.
Шарлотта задохнулась от обиды. Все, что она могла, это молча смотреть на него своими огромными черными глазами. Но и в них профессор прочел то, что не смогла вымолвить девушка.
— И еще, не стоит оскорбляться всякий раз, когда ко мне в гости наведаются женщины, — сказал он, улыбаясь. Феррэл закрыл сейф, взялся за круглую ручку двери и посмотрел на Шарлотту через плечо. — Неужели вам не приходилось слышать такие слова от своих любовников?
В глазах Шарлотты сверкнула молния. Она схватила со стола пресс-папье и вскинула руку, намереваясь метнуть его в профессора. Он и не подумал спасаться бегством, напротив, повернувшись к Шарлотте, засмеялся — громко и оскорбительно. Шарлотта опустила пресс-папье и заплакала.
— Я воспользовался услугами этой женщины, — как можно вежливее изрек Феррэл, — но не в том смысле, о котором вы подумали, моя дорогая мисс Хорошие манеры. Я расспрашивал ее о трудовых буднях. Мне нужен подходящий типаж для нового романа.
— Черт бы вас побрал! — воскликнула Шарлотта, заливаясь краской.
— И после этого она говорит, что не знает слова… — он нарочно замолчал, ожидая предсказуемой реакции Шарлотты, и, не дождавшись, продолжил, — «ягодицы». А вы о чем подумали?
