– А откуда Вы знаете, что это наркотики? – еще ласковее спросил охранник и сладко улыбнулся Снегиреву. – А?
В груди у Снегирева ёкнуло.
А действительно? – сообразил вдруг он. – Откуда я знаю?
Все это напоминало какой-то плохой детектив. Когда умный следователь своими иезуитскими вопросами загоняет глупого преступника в угол, вынуждая в конечном итоге во всем признаться. Что бы Снегирев ни говорил, все каким-то волшебным образом обращалось против него. Каждое его слово становилось лишней уликой. Он словно тонул в какой-то бездонной трясине.
– Так это не Ваше? – повторил охранник, показывая Снегиреву его мыльницу со шприцем и порошком.
– Мыльница моя, а все остальное – нет, – угрюмо пробормотал Снегирев. Им овладела какая-то тупая апатия.
– Пишите объяснительную. Что это не Ваше. И собирайтесь с вещами.
– Как это: с вещами? – не понял Снегирев.
– Ну, вещи все свои личные собирайте.
– И продукты?
– И продукты. Всё! Ничего своё не оставляйте.
Через пару минут завели дедов.
– Представляете!.. – захлебываясь от переполнявших его эмоций, бросился рассказывать им Снегирев. – Шприц какой-то,.. порошок!..
– Героин, наверно, – зевнул один из дедов.
– Как героин? – похолодел Снегирев.
– Ну да, герыч, – равнодушно подтвердил другой дед. – Прокладка мусорская. Обычное дело.
– Так Вы думаете, это они сами подбросили!? Охранники!? – у Снегирева от изумления даже глаза на лоб полезли.
– Конечно, – с сожалением, как на какого-то несмышленного ребенка, посмотрел на него его собеседник.
– Но зачем!!?? – все еще ничего не понимал Снегирев. – Это же незаконно! И откуда у охранников героин?
В камере воцарилось неловкое молчание.
– Кхе-кхе!.. – наконец смущенно покряхтел один из дедов, пряча глаза. – Может, чайку заварить?
– Какого еще чайку!!! – завопил Снегирев. – И что теперь?!
– Могут и раскрутить.
– Что значит: раскрутить?
– Дело возбудить. За наркотики.
Снегирев обессиленно опустился на чью-то шконку. Действительность начинала походить на какой-то дурной сон. Когда хочешь, хочешь проснуться!.. – и не можешь.
Господи, как я вообще здесь оказался!? – со смертной тоской подумал он, обводя глазами камеру. Сплошное железо, все серое, казенное… – Жил себе, жил… Нельзя дразнить судьбу! В тюрьму на экскурсию съездить собрался на недельку!.. Съездил!
– Ах, да! Мне же еще собираться сказали! С вещами! – спохватился он. – А это что значит?
– В другую камеру переводят, – горестно вздохнул ближайший к нему дед, грустно глядя на холодильник. «Прощай, сыр и колбаса!» – явственно читалось в его печальном взоре.
В дверь камеры постучали.
– Снегирев, собрался?
– Да я еще и не начал даже!
– Поторопитесь.
………………………..
Через полчаса Снегирев, нагруженный бесчисленными пакетами и свертками, пыхтя тащился по бесконечным тюремным лестницам и коридорам. Идущий рядом по скучающим видом охранник даже и не думал ему помочь.
Четвертый этаж… Третий… Ниже,.. ниже… Дно.
Гулкий широкий коридор и запах пота и немытых человеческих тел из-под дверей.
– Заходите!
Снегирев зашел и даже зажмурился от неожиданности. Забитая людьми камера. Жара. Духота. Влажность. Развешанное повсюду мокрое белье. На всех шконках сидят полуголые, густо татуированные зэки. Многие курят. В камере плавают клубы едкого табачного дыма.
Дверь за спиной захлопывается.
Снегирев остается один на один со всей этой уголовной публикой. Со своими свертками и авоськами в руках.
– Ну, чё у тормозов застрял, братан! Проходи к дубку, садись! – здоровенный детина со сгнившими коричневыми передними зубами встал навстречу Снегиреву.
Снегирев неуверенно подошел к столу. Он пребывал в каком-то шоке.
– Чифирнешь? – детина придвинул Снегиреву кружку с какой-то темно-коричневой жидкостью.
– Э-э... – промялил совершенно потерянный Снегирев. Он решительно не знал, как ему себя вести. Отказаться? А вдруг нельзя отказываться?!
– Давай-давай! – ободряюще кивнул ему зек.
Снегирев взял кружку и глотнул. Горечь – чудовищная! Горло сразу свело. Снегирев осторожно поставил кружку обратно на стол.
– Да нет, я вообще-то не пью чифир, – робко произнес он.
