То, что это бред, Снегирев понял почти сразу, в первый же день. Причем полный! Полный бред!! Полнейший! Одно дело всерьез сидеть, когда не знаешь, что с тобой завтра будет, и срок тебе реальный светит, лагерь и прочее – и совсем другое, в игры эти играть. Идиотские. С бездарными актерами, к тому же. С супервежливыми охранниками, не знающими очевидно, как себя в этой ситуации вести, и со специально подобранными заключенными – какими-то древними, замшелыми дедами, тихими и безобидными. Дуют себе целыми днями свой чай – и ничего им больше и не надо. Или телевизор смотрят. Караул!
Да у меня тут крыша с ними за эти десять дней поедет! – Снегирев раздраженно стукнул кулаком по шконке. – Тюрьма, блядь!.. Да не тюрьма это, а дом престарелых какой-то! А посещение туалета?! Звуки все эти из-за шторки? Кряхтенье и сопенье? Это вообще отдельная песня! Или он здесь по-другому как-то называется… Не туалет… «Дольняк». Ну, не важно! Дольняк, не дольняк – заебали меня уже все эти дольняки!! И вообще вся эта «тюрьма»! Домой хочу! – он дернулся и пребольно ударился коленом о стену.
К тому же бессмысленно все это! – все еще шипя, продолжал злобно думать Снегирев. – Хуй я здесь похудею! Я же знаю, что все это не всерьез. Какая у меня может быть «нервная почва»? Еще потолстею только, чего доброго, еще больше! Без движения. Лежишь тут круглые сутки напролет… Делать абсолютно нечего, – он снова завертелся на проклятой шконке, пытаясь принять хоть сколько-нибудь удобное положение. – Полежишь, полежишь, потом думаешь: а не поесть ли? И так целый день. Благо, жратвы – навалом. Полный холодильник. Чего хошь! Хошь тебе пирожные, хошь морожные!.. Деды на меня эти вообще как на какого-то бога смотрят. С небес им ниспосланного. Чуть ли не молятся. Да и охранники тоже косятся. Они и сами-то, небось, этого никогда не видели. Только на витрине супермаркета, разве что. Какая у них там зарплата!..
И мне еще тут какую-то баланду с понтом подают! «Обед»!.. «Обедать будете?» Тьфу, комедия! Сваливать, короче, надо. Время только здесь терять. Черт с ними, и с деньгами, пусть пропадают! Скажу, чтоб забирали меня отсюда. На хуй! Хорошего – понемножку!
……………………………
Дверь камеры с лязгом распахнулась. «Проверка!» Снегирев с неохотой вылез из-под одеяла и, зевая, сел на шконке.
Заебало уже все это! Остопиздело! Игры эти тюремные. Где этот болван- представитель?! Сказал же вчера охранникам, чтобы срочно его вызвали! Чтобы передали: «насчет договора». Десять раз повторил! Ну, и где же он? Твою мать! Везде бардак! Лишний день, что ли, здесь теперь торчать придется? На шконке валяться. Чай с дедами пить.
– А тебе что, особое приглашение!?
Снегирев с удивлением поднял глаза. Рослый незнакомый охранник буквально нависал над ним, излучая злобу и раздражение. Деды, оказывается, уже как-то незаметно выскользнули из камеры. Испарились. Остался он один. И охранники. Все незнакомые, злые, агрессивные. Расхлюстанные какие-то. Снегиреву показалось даже, что они пьяные. По всей видимости, новая смена. И все они злобно глазели сейчас на него. Он их всех задерживал.
Снегирев почувствовал невольную робость.
Их что, не предупредили? – беспомощно подумал он.
– Ну, чего расселся!? Тебе говорят! – охранник грубо схватил его за плечо. Пальцы у охранника были железные.
– Как Вы смеете! – фальцетом закричал перепуганный Снегирев, дёргая плечом и пытаясь освободиться. – Вы с ума сошли! Я не заключенный! Я здесь по договору! С фирмой!.. С фирмой!.. – от волнения он никак не мог вспомнить название фирмы.
Охранники переглянулись.
– А-а!.. по договору!.. – зловеще протянул один, вероятно, старший. – Так это ты тот боров, который у нас худеет? – он рывком распахнул холодильник и заглянул внутрь. – Поня-ятно… Курорт себе здесь устроил!?.. Санаторий?.. Мы тут за гроши горбатимся, а ты, значит, жируешь?! Хозяин жизни!? Икру жрешь? Баб наших ебешь? («Каких баб!?» – пискнул совершенно ошалевший Снегирев.) Для людей тюрьма, а для тебя игра? Думаешь, за деньги все купит можно!? Похудение, значит?.. Ладно, ты у меня похудеешь!.. Я тебе устрою похудение!
