Ан нет – кто-то, раздетый по пояс, сидел, привалившись спиной к брустверу. На жёлтом от пыли голом животе сидящего отчётливо выделялись чёрные пятна. Скомканным куском бинта, промокая набегавшую кровь, мужик задумчиво разглядывал свои ранения.
Подбежал Володька – рык на Дрыгу, и, забыв про гильзы, не обращая внимания на раненую руку, понёсся красноармеец в медсанбат.
– Потом политрука приведи! – крикнул в спину убегавшему солдату Цепеленко.
– А политрука-то зачем? Отпевать будет? – голосом комбата невесело пошутил раненый.
Лёха плюхнулся на колени рядом – и точно, комбат!
– Товарищ майор, да как же это так? – Вскочив на ноги, рванул за ворот подошедшего сержанта-артиллериста. – А ты куда смотрел, гад?!
– В прицел, в прицел он смотрел! Вон сколько танков пожёг! – за сержанта ответил не на шутку разошедшемуся подчинённому командир батальона. И, перейдя на привычный тон, рявкнул:
– А ну, быстро ко мне командира первой роты!
Через минуту Лёшка был в расположении роты.
– Где командир? К комбату, на позицию сорокопяток, срочно!
– Один взводный пулемёт чинит, – махнул рукой в сторону левого фланга босой красноармеец, неспешно вытрясая и проветривая на ветру грязные, в разводах портянки. – Второй по окопам бегает, народ считает. А ротного у нас больше нет – бомбой в щелях завалило. И одного взводного с ним, и кучу простого народу похоронило там же. Вона, откапывают…
Проследив за взглядом бойца, Алексей оглянулся: в сотне метров позади полтора десятка солдат, стоя на коленях, усердно махали сапёрными лопатками и касками, пытаясь откопать засыпанных взрывом авиабомбы товарищей…
И тут до Лёхи дошло, что эта победа досталась батальону отнюдь недаром! Вон, уткнувшись лицом в бруствер, замер убитый солдат с окровавленной головой. Ещё один, свернувшись калачиком, лежит на дне окопа чуть дальше. От траншей в сторону санчасти, помогая друг другу, плелись через поле раненые. В обратном направлении, к артиллерийским позициям, спешно приближались фигурки батальонного военфельдшера с двумя санитарами. Политрук, похоже, был уже там. Аккуратно переступая через тела погибших, Алексей пробежал по ходам сообщения дальше, нашёл одного из оставшихся в живых взводных – передал приказ и быстро обратно.
Кружком вокруг лежащего на плащ-палатке комбата собрались командиры двух рот и замполит. Склонившись над майором, чем-то блестящим ковырял в ранах фельдшер. Санитары, мощные парни под метр девяносто ростом, навалившись, крепко держали раненого командира за руки, за ноги. Тому лишь кряхтеть оставалось да глаза пучить. Поймав на себе дикий от боли взгляд, Алексей смущённо отрапортовал о выполнении приказа, сообщил о погибшем командире первой роты и незаметно присел в сторонке, за насыпью. Удобно присел – чтобы не очень заметно было…
Подбежал взводный с первой роты. Доложился. Встал рядом со всеми.
Наконец, врач, прекратив мучить пациента, устало выпрямился:
– Идёт большая кровопотеря. Срочно необходима внутриполостная операция, которая в данных условиях невозможна – нужна нормальная санчасть, а у меня не то, что обезболивающие, у меня перевязочные материалы кончаются. О гигиене я уже молчу…
– Может, на трёхтонке в тыл прорваться? – внёс предложение Лёшкин ротный.
– Там немцы с пулемётами засели, не пропустят. Посекут, – попав в затаившегося Алексея, щелчком пальцев отбросил за бруствер недокуренную папиросу замполит.
– А ночью? – не унывал лейтенант.
– Нет у нас времени до ночи, не доживёт он! – присаживаясь на корточки, обречённо произнёс врач. Затем, метнув испуганный взгляд на комбата, вскочил на ноги: – Извините, товарищ майор!
Тот лишь устало отмахнулся:
– Да ладно, доктор, не дёргайся. Понял я уже.
Приподнявшись на локтях, майор оглядел собравшихся:
– Товарищи командиры, доложите о состоянии вверенных подразделений!
Доложили. В четвёртой сборной роте выбыла одна треть: там немец тоже под шумок штурмовал. Первая, по докладу взводного, поредела наполовину – в основном от бомбежки. Во второй, Лёшкиной, лишь несколько раненых. Третья пострадала в меру – пятеро погибших и восемь раненых.
