— Вы предпочли вложить капитал в Банк Любви, — сказала она и метнула на него многозначительный взгляд. По наблюдениям автора, черноглазые дамы используют это оружие успешнее голубоглазых.
— Вы забыли про фараон, монте и юкр, — сказал он, все так же смеясь. — И еще — векселя виноторговцам, портным и трактирщикам. Но, увы, эти вклады не приносят дохода.
Мысль о долгах, вчера еще тягостная, сегодня вдруг сделалась темой для легкомысленных шуток.
— Ужасный вы человек! Пожалуй, мне будет жутко под вашей защитой.
Он промолчал, смутно чувствуя, что беседа стала опасной, и тотчас подумал о Лили, словно искал у нее моральной поддержки. Миссис Ларю, со своей стороны, уловила его тревогу и тотчас перевела разговор на другие рельсы.
— Ну, а вы зачем едете? На поиски новых светил?
Слегка отуманенный выпитым виски, полковник не сразу схватил ее шутливый намек на генеральскую звездочку, но был достаточно трезв, чтобы скрыть, что он едет просить повышения по службе.
— Везу донесения, — сказал он. — В Луизиане сейчас все равно нечего делать. Успею вернуться к началу новых боев.
— Ах, вот как! Прекрасно, — сказала она. — Тогда мы вернемся вместе. Я ведь быстро соскучусь по Новому Орлеану. Я очень люблю свой город, а кроме того, у меня здесь свой домик — никак не найду покупателя. Так, значит, условимся: вы дадите мне знать, когда соберетесь назад; и мы поедем одним пароходом.
Наутро, проспавшись, на свежую голову Картер решил, что, пожалуй, разумнее будет отдалиться от миссис Ларю; и, пусть это даже как-то заденет ее, он долями прежде всего думать о Лили да и себя не следует подвергать такому соблазну. Однако решение Картера оказалось малопрактичным. Во-первых, по воле случайности, его и ее каюты выходили в один коридор. Во-вторых, кроме него, она никого здесь не знала; пароход был казенный, — из частных лиц мало кто в это время решался на путешествие из Нового Орлеана в Нью-Йорк. Полковник и сам полагал, что пассажиры «Креола» публика маловоспитанная: сплошь спекулянты, войсковые снабженцы, офицеры из волонтеров; дам на «Креоле» не было. Если он отстранится, то миссис Ларю не сможет даже выйти одна на палубу подышать свежим воздухом. Так, во всяком случае, она утверждала, хотя я, например, склонен думать, что никто бы ее не обидел; а кроме того, не встреть эта дама Картера, она все равно завела бы интрижку не с ним, так с другим представителем сильного пола. Добавим, что Картер не мог не считаться и с тем обстоятельством, что миссис Ларю как-никак находилась в родстве с Равенелами. В общем, уже на второй день стало ясно, что полковнику следовало находиться при ней. Они сидели рядом за табльдотом, где он ограждал ее слева от недостойных соседей (справа ее охранял капитан «Креола»). Против них за столом сидели майор и армейский священник — весьма почтенные люди, сколько можно было судить по их разговору. Но ни миссис Ларю, ни Картер не удостоили их ни словом, ни взглядом. Капитан поочередно беседовал либо с теми, либо с другими, не пытаясь их сблизить. Он был воспитанный, многоопытный человек, сознававший свою ответственность хозяина на «Креоле», и понял без разъяснений, что эти два пассажира не желают ни с кем общаться. Первые семь дней миссис Ларю разговаривала только лишь с Картером и с капитаном «Креола» да отдавала приказания прислуге. Офицеры из волонтеров были в большом восторге, — эта дама ведет себя словно монахиня! Недоступность миссис Ларю, а также отсутствие женщин на пароходе заставляли всех поклоняться единственно ей, наподобие того как бригада Картера поклонялась его супруге, властительнице всех армейских сердец в Тибодо. Каким-то путем стало известно, что миссис Ларю — вдова, и это добавочно подогревало восторги.
— Черт побери! — заявил, подвыпив, один капитан. — Будь я в чине полковника и имей я в кармане сто тысяч долларов, я пошел бы к ней и сказал: «Сударыня, хватит печалиться. Я помогу вам забыть о почившем супруге».
Итак, все были в восторге от миссис Ларю, ну а Картер мечтал, чтобы ее поскорее хватила морская болезнь. Он, конечно, был бесшабашен, этот веселый, отважный, решительный воин, но при том сохранял в душе известную чуткость и сейчас безошибочно знал: он на грани падения, пора бить тревогу. Особо опасно бывало по вечерам, — корабль ровно скользил по волнам под их усыпляющий шорох, за кормой оставался светящийся пенный след, как некий морской Млечный Путь, широкая полоса сверкающей водной ряби шла прямо к луне, спускавшейся за горизонт, палубы были пусты, не считая фигур спящих, и миссис Ларю вовсю предавалась кокетству. Окружавшая их тьма, уединенность и еще то волнение в крови, какому все мы подвержены в предночные часы, — таковы были козыри в любовной игре этой дамы. Сентиментальные излияния перемежались у миссис Ларю с дразнящим призывом к чувственности. Картер ежесекундно должен был ощущать, что рядом с ним привлекательная и соблазнительная подруга. Она вызывала его на дерзкие помыслы и дерзкие речи. Попутно она угощала его цитатами из романов Бальзака, вспоминала эпизоды из драм Дюма-сына, и все это — в интересах sainte passion de l’amour.
