Звуки торжественной и печальной музыки окутали неподвижное тело доктора Пелса.
Хейдель снова пришел в себя. Он лежал в канаве. Рядом никого не было. Над головой у него сияли звезды. Земля была влажной и грязной, однако дождь прекратился.
Сначала Хейдель прополз немного, потом поднялся на ноги, покачнулся и направился в сторону взлетного поля, к которому шел днем. Он видел его во время прогулки в тот день, когда у него брали кровь, чтобы приготовить сыворотку — когда же это было?
Добравшись до взлетного поля, Хейдель стал искать сарай, который заметил раньше.
Вон там…
Сарай оказался незапертым, а внутри было тепло. Повсюду валялись тряпки, которыми накрывали какие-то приборы. На тряпках лежал толстый слой пыли, но это не имело никакого значения. Хейдель уже снова начал отчаянно кашлять.
«Несколько дней, — успокоил он самого себя. — Пусть шрамы только начнут заживать. Больше ничего не надо».
Передавали новости. Малакар включил приемник, послушал немного, выключил. Обдумал сообщения, переварил их, снова включил приемник.
Персей скользнул под солнца…
Малакар дремал, пока шел прогноз погоды для ста двенадцати планет. Скучал во время сводки новостей. Сонно размышлял о сексе во время передачи с Прурии.
Его корабль мчался вперед; теперь он не остановится, пока они не доберутся до родной планеты.
— У нас все получилось, — сказал Шинд.
— У нас получилось, — ответил он.
— А как насчет тех, кто погиб?
— Я думаю, мы узнаем, сколько их было еще до того, как доберемся до дома.
Шинд промолчал.
Он сидел на самой высокой башне величайшего космопорта — один человек, противостоящий империи.
«Идиотизм? — спросил он себя. — Нет. Ведь они ничего не могут мне сделать».
Бросив мрачный взгляд на океан, появившийся перед его глазами на короткое время, он стал внимательно рассматривать долгие влажные мили за Манхэттенской Цитаделью, его домом.
Могло быть и хуже.
Как?
Иногда в порту никого нет, а тебя почему-то вдруг охватывает беспокойство…
Он смотрел на воду, скрытую серым плюмажем, который напоминал раскрытый веер.
Когда-нибудь, возможно…
Доктора Малакара Майлза абсолютно не беспокоило, что он — единственный человек на Земле. Земля принадлежала Малакару Майлзу, единственному ее господину и монарху. Больше никто на нее не претендовал.
Он выглянул в куполообразное окно — там открывался вид на большой кусок Манхэттена. Точнее, на то, что от него осталось.
Дым клубился, словно исполинская туча. Малакар слегка переместил зеркальный отражатель, паривший высоко в небе, и увидел всполохи оранжевого пламени.
Великолепное зрелище!
Защитные поля поглотили излучение.
Огонь продолжал буйствовать, и приборы показали резкое повышение радиоактивности.
Защитные экраны поглотили и это.
Было время, когда Малакар обращал внимание на подобные вещи.
Он посмотрел вверх на четвертушку мертвой луны. Три, десять секунд… Потом появился корабль, и он вздохнул.
— Мой брат страдает, — сказал Шинд. — Не дадите ли вы ему еще лекарства?
— Да.
Прежде чем перейти в лабораторию, Малакар еще раз бросил взгляд на то, что когда-то было сердцем города Нью-Йорк. Длинные серые лианы оплетали фундаменты разрушенных зданий, с каждым новым днем карабкаясь все выше. Их длинные жесткие листья шуршали на ветру. От дыма они сморщились и почернели. Но лианы продолжали расти. Малакару даже казалось, что он видит, как это происходит. Ни одно человеческое существо не смогло бы жить в этих каменных джунглях. Безо всякой на то причины Малакар Майлз нажал на кнопку, и атомный снаряд небольшой мощности уничтожил здание, находящееся в нескольких милях.
— Мне придется дать твоему брату каранин, который воздействует на дыхательные функции.
— Это облегчит его страдания, не так ли? В конечном счете?
— Да.
— Тогда у нас нет другого выхода.
— Приведи его в лабораторию.
— Хорошо.
Малакар еще раз взглянул на свое королевство, на кусочки океана, которые иногда проглядывали сквозь серую пелену дыма. А затем покинул свой пост.
Ветры, веющие над миром, принесли новый мусор. Как и всегда. Единственный живущий здесь человек уже давно оставался равнодушным к этому почти не меняющемуся пейзажу.
