— Стучи.
На пороге появилась женщина. Она начала что-то говорить, но, увидев Таннера, замолчала, отошла в сторону и распахнула дверь.
— Сюда, — пригласила она, и они протиснулись в приемную. Женщина нажала кнопку на столе.
— Да, миссис Фиск? — раздался голос.
— Они здесь, сэр.
— Пусть заходят.
Она провела их в конец приемной и открыла темную дверь.
Сидящий за столом мужчина откинулся в кресле и переплел под подбородком короткие толстые пальцы. Его властные глаза были чуть-чуть темнее серебристо-серых волос.
— Садитесь, — сказал он Таннеру мягким голосом. И добавил, обращаясь к остальным: — А вы подождите в приемной.
— Мистер Дентон, этот тип опасен, — предупредил человек с обрезом, когда Таннер небрежно развалился в кресле напротив стола.
Окна помещения закрывали стальные шторы, и о ярости разгулявшейся стихии можно было догадываться лишь по доносившимся издалека пулеметным очередям.
— Я знаю.
— По крайней мере, он в наручниках. Оставить вам оружие?
— У меня есть.
— Хорошо. Мы будем поблизости. Они покинули комнату.
Двое мужчин не сводили друг с друга глаз, пока дверь не закрылась. Затем тот, кого назвали Дентоном, произнес:
— Теперь ваши дела улажены? Другой пожал плечами.
— И все-таки, как вас действительно зовут? Даже по документам…
— Черт, — сказал Таннер. — Так меня зовут. Я был седьмым ребенком в семье, и, когда повитуха показала меня старику и спросила, какое имя он хочет мне дать, тот буркнул: «Черт!» — и ушел. Так меня и записали. Это рассказал мне брат. Я не мог расспросить своего папашу, потому что никогда его не видел. Он сгинул в тот же день.
— Значит, всех семерых воспитала мать?
— Нет. Она померла спустя две недели, и нас приютили родственники.
— Понятно… — проговорил Дентон. — У вас еще есть выбор. Хотите попробовать или нет?
— А кто вы, собственно, такой? — спросил Таннер.
— Министр транспорта государства Калифорния.
— При чем тут это дело?
— Я за него отвечаю. С таким же успехом на моем месте мог быть Главный врач или Начальник почт, но я все-таки лучше прочих знаю техническую сторону. Лучше знаю шансы на успех…
— И каковы они? — поинтересовался Таннер. Впервые за весь разговор Дентон отвел глаза.
— Да, дело рискованное…
— Точнее, оно еще никому не удавалось, кроме того парня, который принес сообщение. Но он мертв… И после этого вы говорите о шансах на успех?
— Вы думаете, — медленно произнес Дентон, — что это самоубийство. Возможно, вы правы… Мы посылаем три машины с двумя водителями в каждой. Если хотя бы одна из них подберется достаточно близко, то ее радиомаяк наведет группы из Бостона… Впрочем, можете отказаться.
— Ага. И провести остаток жизни в тюрьме.
— Вы убили трех человек. Вас могли казнить.
— Но не казнили, так что к чему пустые разговоры? Послушайте, мистер, я не желаю подыхать, однако и ваш вариант меня не прельщает.
— Или вы едете, или нет. Выбирайте. Но помните: если вы поедете и доберетесь до Бостона, все будет забыто; вы свободны и можете делать что хотите. Государство Калифорния даже заплатит за тот мотоцикл, который вы угнали и разбили, не говоря уже об ущербе, нанесенном полицейской машине.
— Большое спасибо…
Ураганный ветер бился и завывал за стенами, и резкие удары в стальные шторы сотрясали комнату.
— Вы очень хороший водитель, — продолжал Дентон. — Вам приходилось водить практически все, что способно ездить. Когда вы занимались контрабандой, то делали ежемесячные рейсы в Солт-Лейк-Сити. Даже сегодня очень немногие отважились бы на это.
Таннер улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Вы были лучшим водителем на сиэтловском маршруте и единственным человеком, сумевшим доставить почту в Альбукерке. После вас это никому не удавалось… Я хочу лишь сказать, что из всех наших асов у вас лучшие шансы на успех. Если кто-нибудь и дойдет до цели, то скорее всего вы. Вот почему с вами были терпеливы. Но больше мы ждать не можем. Ответ нужен немедленно, и в случае согласия — выезд через час.
Таннер поднял скованные руки и указал на окно.
— В такую погоду?
— Машины смогут выдержать, — ответил Дентон.
— Да вы с ума сошли!
— Пока мы здесь с вами болтаем, там умирают люди.
