— А для чего это? — спросила она, обернувшись к Рендеру.
— Природа — не всегда идиллия, — сказал он и объяснил назначение колец.
Там, где аллигатор в бугорчатой броне в трясине дремлет…
Она коснулась пластинчатой шкуры. Зверь широко зевнул, и Эйлин с любопытством рассматривала его зубы, строение челюстей.
Насекомые, жужжа, кружились вокруг нее. Комар сел ей на руку и вонзил в кожу свой хоботок. Она пришлепнула комара и рассмеялась.
— Ну как, получается? Рендер улыбнулся, кивнул.
— Держишься отлично.
Он хлопнул в ладоши — лес и болото исчезли.
Они стояли, босые, на волнистом песке; колышущийся призрак солнца виднелся сквозь толщу воды где-то высоко над их головами. Стая разноцветных блестящих рыбок проплыла между ними, а водоросли плавно покачивались, словно полируя струи течений.
Их волосы развевались, колыхаясь, как водоросли, и одежда колыхалась в такт движениям воды. Причудливо закрученные раковины самых разных форм и цветов — розовые и голубые, красные, белые и шоколадные — лежали перед ними драгоценной россыпью, вздымались стены коралловых рифов, грудами высились отполированные камни, и огромные моллюски разевали свои беззубые рты.
Они двинулись вперед сквозь зеленое марево. Наклонившись, Эйлин подняла одну из ракушек — большую, тонкую, как яичная скорлупа; один ее конец напоминал оттиск большого пальца какого-нибудь великана, потом она круто, штопором скручивалась тонкими, как спагеттинка, витками и заканчивалась игриво изогнутым хвостиком.
— Это и есть ракушка Дедала, — сказала Эйлин.
— Ракушка Дедала?
— А разве мой господин не знает историю о том, как величайший из умельцев, Дедал, однажды вынужден был прятаться от царя Миноса?
— Слабо припоминаю…
— Царь искал его по всему древнему миру, но безуспешно. Ибо мастерство Дедала позволяло ему менять свой облик быстрее и искуснее, чем Протею. И все же в конце концов один из советников царя измыслил план, как отыскать его.
— И как же?
— С помощью ракушки, вот этой самой, которую я сейчас держу в руке перед тобой, мой умелец.
Рендер взял у Эйлин ракушку и внимательно, со всех сторон осмотрел ее.
— Он разослал такие ракушки во все города Эгейского моря и посулил богатую награду тому, кто сможет продеть нить сквозь все ее изгибы.
— Кажется, начинаю вспоминать…
— Что именно: как это было сделано или почему?.. Минос знал, что единственный человек, которому это под силу, должен быть величайшим из умельцев, и он знал также, как самолюбив Дедал. Знал: он отважится на невозможное, дабы доказать, что он может свершить то, что не дано никому в мире.
— Да, — произнес Рендер, продевая шелковую нить в устье ракушки и наблюдая за тем, как кончик нити показывается из отверстия на другом конце. — Да, я вспомнил. Он обвязал кончик нити вокруг маленького ползучего насекомого, сознавая, что оно привыкло к темным, запутанным, как лабиринт, ходам и что сила его намного превосходит его размеры.
— …и продел нить сквозь ракушку, и явился за наградой, и был схвачен царем.
— Хороший урок всем Ваятелям: будь в своем ремесле мудр, но не перемудри.
Эйлин рассмеялась.
— Но, конечно, потом он бежал.
— Конечно.
Они карабкались по коралловым уступам.
Рендер вытащил нитку, приложил раковину к губам и дунул. Протяжный звук разнесся по океанским глубинам.
Там, где выдра подстерегает рыбу…
Гибкое, похожее на торпеду тело стремительно вторглось в стаю рыб, жадно хватая добычу направо и налево…
Они подождали, пока охота закончится и зверь вынырнет из воды, и продолжили карабкаться по колючим коралловым уступам.
Потом медленно выходили из воды — сначала показались головы, потом плечи, руки, бедра, и вот уже они стояли, обсыхая, на узкой полосе песчаного берега. Вошли в окаймлявший ее лес и стали двигаться вверх по течению впадающего в море ручья.
Там, где черный медведь выкапывает корни и ищет мед и где бобр шлепает по грязи своим широким, как весло, хвостом…
— Слова, — сказала Эйлин, прикоснувшись к уху…
— Да, но взгляни на медведя и на бобра. Она взглянула.
Пчелы, остервенело жужжа, роились вокруг мохнатого мародера; грязь шлепала, когда хвост грызуна ударял по ней.
