…Он поднимался. Почти незаметно оторвался он от земли. Но постепенно движение ускорялось, становилось очевидным. Вдруг пламя ринулось из сопла, и ракета в одно мгновение ушла высоко, пронзая серый сумеречный воздух. Сначала казалось, что в небе пылает яркий костер; уменьшаясь, он превратился в сияющую звезду, уносящуюся ввысь.
— Ничто не сравнится с ракетой в полете, — сказал офицер.
— Да, — кивнул мальчик. — Вы правы.
— А ты хотел бы полететь вслед за ней, вслед за этой звездой?
— Да, и когда-нибудь я обязательно полечу.
— Мне подготовка далась нелегко, а сейчас требования еще серьезнее.
Они проводили взглядами еще два взлетевших корабля.
— А сами вы когда последний раз летали? — спросил мальчик.
— Совсем недавно… — ответил мужчина.
— Пожалуй, мне пора идти. Еще работу писать для школы.
— Погоди, я хочу тебе дать наши новые проспекты.
— Спасибо, они у меня уже все есть.
— Что ж, ладно… Доброй ночи, дружок.
— Доброй ночи. Спасибо, что показали выставку. Мальчик повернулся и пошел обратно, к лифту. Офицер еще долго стоял на балконе, глядя вверх, на небо, и держа в руке догоревшую трубку.
В кругу света судорожно сплелись фигуры борцов…
Потом — темнота.
— О мой меч! Как больно входит в тело сталь! Тысячеустый, я истекаю кровью!
Тишина.
Аплодисменты.
«…Архитектура Винчестерского собора, — гласил путеводитель, — отличается прямыми, жесткими, суровыми очертаниями. Ряды мощных, как древесные стволы, колонн строго упорядочивают внутреннее пространство: потолки плоские; нефы, разделенные колоннами, сами по себе усиливают ощущение незыблемости и прочности. Действительно, кажется, что собор воплотил в себе характер Вильгельма Завоевателя. Пренебрежение к вычурности и страстное, влюбленное стремление к иному миру делают его, помимо прочего, подходящей декорацией для какой-нибудь истории в духе Мэлори…»
«Обратите внимание также на зубчатые капители, — значилось далее. — Их примитивные каннелюры предвосхитили то, что впоследствии стало широко распространенным мотивом…»
— Фу! — сказал Рендер, впрочем, достаточно тихо, поскольку вокруг плотно стояли экскурсанты.
— Ш-ш!.. — сказала Джилл (последняя ее фамилия была Фотлок) де Виль.
Однако Рендер был разочарован не меньше, чем восхищен.
Отвращение к хобби, которое выбрала себе Джилл, тем не менее настолько превратилось у него в рефлекс, что он скорее предпочел бы отдохнуть под хитроумным восточным изобретением, по капле сочащим воду на череп осужденного, чем признать, что ему иногда и в самом деле нравится бродить по аркадам и галереям, по анфиладам и туннелям и, задыхаясь, карабкаться по винтовым лестницам древних башен.
И, еще раз окинув взглядом всю картину, он сжег вымысел, а потом восстановил декорацию из еще дымящихся обломков воспоминания, чтобы позднее можно было возобновить представление для единственного пациента, который мог видеть все только так, а не иначе. Это здание нравилось ему все же больше других. Да, он снова построит его для нее.
И, пока фотокамера сознания запечатлевала окружающее, Рендер покорно шел вместе с группой, перекинув пальто через руку и постоянно теребя в кармане сигареты. Не обращая внимания на гида, он был занят своим делом, — впрочем, прекрасно понимая, что это низшая из форм человеческого протеста. Бродя по Винчестеру, он вспоминал последние два сеанса с Эйлин Шеллот.
И снова они бродили вместе.
Там, где пантера скачет по ветвям…
Они бродили.
Там, где олень от голода ревет…
Она остановилась, поднесла руки с вывернутыми наружу ладонями и растопыренными пальцами к вискам и посмотрела на него — губы ее приоткрылись, словно она хотела спросить о чем-то.
— Оленьи рога, — подсказал Рендер.
Эйлин кивнула, и олень-самец подошел. Она пощупала его рога, погладила нос, внимательно оглядела копыта.
— Да.
Олень повернулся, отошел, и тут, одним прыжком очутившись у него на спине, пантера разорвала ему глотку. Олень дважды успел вонзить рога в тело зверя и затих. Пантера принялась рвать тушу, и Эйлин отвела глаза.
Там, где гремучая змея на камне греется, подставив солнцу каждую чешуйку…
Она наблюдала за тем, как змея сворачивается, потом вытягивается, потом снова сворачивается, и так трижды. Потом потрогала кольца на хвосте.
