— Гм…
— У вас на планете тоже меняются времена года. Если весной у тебя играет кровь, разве ты считаешь это болезнью? Разве для тебя не естественно, когда ясным осенним днем в твои жилы вливаетвя бодрость?
— На что ты намекаешь?
— Неважно. — Ворон пожал плечами, и они безвольно обвисли, как у дряхлого старика. — Ладно, господин инженер, не пора ли нам возвращаться на корабль?
— Но… Оа! — Тольтека с силой ткнул пальцем в лохланца. — Ты что, хочешь сказать, что разгадал?
— Да. Хотя, конечно, я могу и ошибиться. Пойдем. — Ворон поднял с земли Зио и долго устраивал ему уютное гнездышко у себя в рукаве.
— Что?
Не отвечая, Ворон двинулся к солдатам.
Тольтека схватил его за руку. Ворон резко развернулся. На секунду лицо лохланца исказила такая ярость, что Тольтека невольно отступил. Схватившись за кинжал, Ворон прошептал: «Никогда больше этого не делай».
Тольтека собрался с духом.
— В чем твоя догадка? — Он не спрашивал, он требовал ответа. — Если Бэйл действительно опасен…
Ворон взял себя в руки.
— Я знаю, что ты задумал, — сказал он уже спокойнее. — Ты хочешь отправиться туда и в случае нужды защитить ее, так что ли?
— Да. Предположим, они и в самом деле лежат там в коматозном состоянии. Какой-нибудь зверь может проскользнуть мимо сторожевых роботов и…
— Нет. Ты никуда не пойдешь. И остальные тоже. Это приказ, и я требую его выполнения данной мне властью военного командира. — Суровый тон Ворона смягчился. Он облизнул губы, будто пытаясь набраться мужества. — Неужели ты не видишь, — добавил он, — все это продолжается у них уже более тысячи лет? Они сумели постепенно выработать — не осмысленно придумать, а вслепую выработать — способы, которые свели опасность до минимума. Большинство остается в живых. Лишь Их предки могли бы объяснить, какое хрупкое равновесие ты можешь нарушить. — Еще помолчав, Ворон продолжил: — Я сталкиваюсь с таким не в первый раз. Мне приходилось, разработав наилучшую диспозицию, посылать солдат в бой, а потом сидеть и ждать, зная, что если я вмешаюсь, пытаясь им помочь, то лишь уменьшу их шансы выжить. А ведь куда труднее иметь дело с Богом, который к тому же способен повернуться к тебе любым ликом. — Устало переставляя ноги, он побрел прочь. — Ты останешься с нами здесь и будешь ждать.
Тольтека пристально смотрел ему вслед. А в его мозгу постепенно зрела мысль: «Нет, во имя хаоса, не буду!»
11
Ворон просыпался с трудом. Он взглянул на часы. Гром и молния, неужели он проспал одиннадцать часов? Да еще будто после наркотиков. Сон не унес усталость. Возможно, дело в том, что ему снились кошмары; какие именно — он не помнил, но в душе остался горький осадок. Ворон спустил ноги с койки и, сев на ее край, обхватил голову руками и попытался припомнить свой сон. Единственное, впрочем, что ему удалось, — это вспомнить отцовский замок, ястребов, гнездящихся на колокольне, себя, сидящим верхом на одной из лошадей, которыми лохланцы все еще пользуются; он собирается отправиться в путь, но остановился, чтобы взглянуть вниз на склон горы, болота, леса и жалкие клочки крестьянских полей, а затем все поплыло и растворилось в голубой необъятности. Лишь ветер доносил запах ледников.
Он нажал кнопку вызова вестового. В дверь каюты просунулся безобразный огромный нос Корса. «Чаю!» — приказал Ворон.
Чай обжег рот, но благодаря ему Ворон почувствовал себя менее разбитым и смог заставить себя расслабиться. Мозг со скрипом, но заработал. Все-таки не слишком разумно сидеть сложа руки и ждать, пока звездарцы вернутся домой. С Тольтекой он, пожалуй, перегнул палку, но этот парень его раздражал, а кроме того, только что сделанное открытие просто выбило его из колеи. Сейчас Ворон был уже в состоянии обсудить этот вопрос и все рассказать. Ему, честно говоря, не очень-то этого хочется. Какое право имеют жирные нуэвамериканские лавочники услышать такую истину? Но ее наверняка рано или поздно откроет какая-нибудь новая экспедиция. Если впервые правду услышат из уст аристократа, возможно, удастся избежать огласки.
«Не такой уж он и плохой, этот Тольтека, — заставил себя признать Ворон. — Наши раздоры наполовину из-за того, что он немного влюблен в Эльфави. Когда он поймет, что к чему, это скорее всего пройдет. Таким образом, он сумеет взглянуть на вещи объективно и, надеюсь, поведет себя достойно».
