Тольтека поспешил прекратить расспросы. Должно быть, это табу… хотя нет, гвидионцы свободнее от безосновательных запретов, нежели даже его соплеменники. Но если она принимает это близко к сердцу, лучше не настаивать и сменить тему.
Девушка закончила работу, вскочила на ноги и набросила венок ему на шею.
— Ну вот! — засмеялась она. — Подожди, постой, он зацепился за ухо. Вот теперь хорошо.
Тольтека указал на вторую сплетенную ею гирлянду:
— А эту ты хочешь надеть на себя?
— Нет, что ты! Гирлянда из жюля всегда предназначается для других. Это для Ворона.
— Что?! — Тольтека оцепенел.
Она снова залилась краской, отвернулась и посмотрела в сторону гор:
— В Звездаре мы немного сблизились. Я возила его на машине, показывала город. А еще мы гуляли.
Тольтеке вспомнились те длинные лунные ночи, когда ее не было дома. Сколько их было! Он сказал:
— Мне казалось, Ворон не в твоем вкусе, — и про себя отметил, как резко прозвучал его голос.
— Я его не понимаю, — прошептала она. — Хотя нет, в некотором смысле понимаю. Так же, как я смогла бы понять бурю.
И она пошла назад, к лагерю. Тольтека поневоле двинулся следом. Он с ожесточением произнес:
— Мне казалось, ты менее, чем кто-либо на свете, способна поддаться на такой душевный блеск. Воин! Наследственный аристократ!
— Этого я в нем не понимаю, — сказала она, по-прежнему не решаясь посмотреть ему в лицо. — Убивать людей или заставлять их выполнять твои приказы, как будто это машины… Но на самом деле он не такой. Правда, не такой.
Некоторое время они шли в молчании, которое нарушали только топот ботинок и шорох сандалий. Наконец она пробормотала:
— Он постоянно живет среди Ночных Ликов. При одной только мысли об этом меня охватывает немыслимый ужас, а он — он может это терпеть.
«Ему это нравится», — хотелось проворчать Тольтеке. Но он вспомнил, что уже наговорил о Вороне много плохого за глаза, и сдержался.
5
Вернувшись, они обнаружили, что большая часть экспедиции, надев темные наглазники для защиты от слепящего дневного света, спит. Часовой отсалютовал им, подняв вверх стрелу. Эльфави пошла на край лагеря, где расстелили спальные мешки трое лохланцев. Коре похрапывал, не выпуская из рук винтовку; Вильденвей казался таким юным и беззащитным, что его хвастовству о кровавых битвах, которое Тольтека слышал на корабле, верилось с трудом. Ворон бодрствовал. Сидя на пятках, он хмуро перебирал ворох фотографий.
При виде Эльфави на его лице появилась улыбка; даже Тольтеке показалось, что он искренне рад ей.
— Какая удача! — воскликнул он. — Присаживайся! У меня как раз чай на углях вскипел.
— Нет, спасибо. Мне нравится эта штука, которую ты называешь чаем, но он не даст мне заснуть. — Опустив глаза, Эльфави стояла перед Вороном в нерешительности, в опущенной вниз руке покачивался венок. — Я только…
— Никогда не становись между человеком из этноса Дубовой Рощи и его чашкой чая, — сказал Ворон. — Приветствую вас, господин инженер.
Эльфави так и вспыхнула.
— Я только хотела тебя на минутку увидеть, — пробормотала она.
— А я тебя. Кто-то говорил, что этот район когда-то был населен, а недалеко отсюда на гребне холма я заметил следы жилья. Поэтому я прогулялся туда с фотоаппаратом. — Ворон выпрямился и разложил веером свои самопроявляющиеся пленки. — Когда-то там был хутор, несколько домов и хозяйственные постройки. От них мало что уцелело.
— Да. Они давно заброшены. — Эльфави подняла венок и снова опустила.
Ворон пристально посмотрел на нее и поправил:
— Уничтожены.
— Да? Ну конечно. Я слыхала, здесь опасно. Вулкан…
— Это не стихийное бедствие, — перебил ее Ворон. — Я могу отличить. Мы с солдатами расчистили кусты переносным лазером и покопались в земле. У этих строений были деревянные крыши и балки, они обгорели. Мы нашли два почти целых человеческих скелета. У одного из них был раскроен череп, у другого между ребрами торчала ржавая железка. — Он поднес снимки к ее глазам. — Видишь?
— Ой! — Она отшатнулась и невольно поднесла руку к губам. — Что…
— Все кругом твердят мне, что на Гвидионе люди никогда не убивали людей, — металлическим голосом продолжал Ворон. — Это не просто редкость, о таком здесь совершенно не известно. И тем не менее когда-то этот хутор подвергся нападению и его сожгли.
