Она все собиралась начать откладывать деньги на превентивное лечение против старости. Если ей придется умереть раньше ста лет, пусть эта смерть будет насильственной.
Остановившись перед чужаком, она просияла, широко развела руки и произнесла:
— Добрый день и добро пожаловать! Никогда еще наш мир не был осчастливлен визитом представителя вашей достойнейшей расы. Но даже я, на нашей отдаленной и заброшенной границе, слыхала о славе воданитов от дней Адзеля Путепроходца и до нашего времени. Чем могу я служить вам, добрый сэр?
Выражение лица незнакомца Диана прочитать не могла, но в позе его сквозило удивление.
— Как бы это… — пробормотал он. — Как красноречиво говоришь ты, дитя! Таков местный обычай? Просвети меня, будь добра. Я не желал бы быть невежливым из-за незнания, — он помедлил. — Мои намерения, как я надеюсь, всегда направлены к лучшему.
Англик в его исполнении звучал рокочущим громом, в речи слышался причудливый акцент, но она была беглой и разборчивой. Диана привыкла разговаривать с негуманоидами, особенно с тигранами, у которых тоже был свой акцент.
Она гордо выпрямилась:
— Сэр, я не дитя! Мне девять — то есть семнадцать терранских лет, и последние три из них я живу сама по себе — и в горах, и на равнинах! — Спохватившись, Диана сбавила тон. — И потому я хорошо разбираюсь в здешних делах и буду рада быть вашим гидом, советником, помощником. Могу представить рекомендации от нескольких представителей различных рас.
— Храа… Боюсь, я не в состоянии предложить, м-м, хорошую компенсацию. Я путешествую — э-э — на подножном корму, так у вас говорится? Случайная работа, меновая торговля — к которой я не чувствую склонности — все, что позволяет этика. И так с планеты на планету, гораздо дольше, чем ты существуешь во Вселенной, ди… юная леди.
— Можем договориться потом, — пожала плечами Диана. — Вам повезло. Я не профессиональный погонщик туристов, который сдирает с клиента стоимость недельной аренды императорского дворца, чтобы затащить его во все места, где цены вздуты до звезд, да еще ожидающий в конце жирных чаевых. — Она склонила голову набок. — Вы могли бы пойти в центр приемов возле Пирамиды. Там офис для ксенософонтов. Отчего вы туда не обратились?
— Грух, я — честно говоря, я сбился с дороги. Улицы так петляют… Если бы ты могла отвести меня к должным функционерам…
Диана потянулась вверх и взяла его за кожистый локоть:
— Погоди! Послушай, ты устал, у тебя деньги не рвут карманы, а я могу для тебя сделать больше этого агентства. Пойдем-ка туда, где ты сможешь отдохнуть, а там мы поговорим. Если окажется, что я только и могу, что отвести тебя в город, пусть так и будет. — Она остановилась и потом медленно добавила: — Но ты здесь за чем-то необычным, это сразу видно, а я хорошо знаю почти все, что необычно на Имхотепе.
Он хмыкнул, гулко, как пустая бочка:
— Ты очень живая душа, правда? Что ж, хорошо. — Он стал серьезным. — Может быть, даже мой святой покровитель откликнулся на мои молитвы и специально привел меня сюда, заставив сбиться с дороги. Меня, э-э, зовут Франциск Ксаверий Аксор.
— Да? — она была удивлена. — Ты христианин?
— Иерусалимский католик. Я выбрал при крещении имя, чей первый носитель был странником по дальним краям, каким и я надеялся стать.
«И я тоже», — у Дианы подпрыгнуло сердце. Она всегда так искала встреч с гостями со звезд, потому что они были странниками Галактики… О боги тигранские, пусть и она когда-нибудь сможет отправиться путешествовать! И за все время жизни в Старом Городе, где один другому — волк, она никогда не принуждала негуманоида к договору выше его средств, не вымогала денег и не обманывала.
И куда больше чем любые деньги ей нужно было расположение Аксора. Независимо ни от чего он был очень мил. И может быть, только может быть, он откроет ей путь…
Но бизнес есть бизнес, а выпивка у Хасана не хуже, чем у других.
— Пойдем! — она протянула руку. — Меня зовут Диана Кроуфезер.
Он протянул свою, широкую, твердую, сухую и теплую. Воданиты — не млекопитающие, но они и не пресмыкающиеся. Они теплокровные, двуполые и живородящие. Однако Диана знала, что размножение у них сезонное. Поэтому им легче давалась деятельность, требующая целомудрия, чем ее виду. Ей пока что удавалось обходить эти запреты — поскольку ограничения все больше и больше становились запретами — но чем дальше, тем становилось труднее.
