Конечно, тот, кто решил бы справиться в самой Аурейе, получил бы иные сведения. Если бы после этого сравнили, что говорят два разных терминала, чья-то шкура сильно запахла бы паленым.
Но этого Таргови не ожидал. В Аурейе, если официальные инстанции о нем еще иногда вспоминают, его считают мертвым. В Лулахе он никаких сомнений не породил. Гражданский чиновник, решивший его проверить, без сомнения обратится в общедоступные записи собственного города. Там будет сказано, что он простой торговец с Имхотепа. Если этот чиновник имеет доступ к записям патрульной службы. — против чего страховался Таргови, поскольку это вполне вероятно — они тоже ничего особо отличного не покажут… в Лулахе. И очень маловероятно, что это лицо вызовет вместо этого — или в дополнение к этому — Аурейю. Зачем? Шум насчет тигранина вне закона давно стих и хорошо забыт. И практически невозможно, чтобы запрашивающий мог прорваться через упрямое сопротивление, с которым давала доступ к своим файлам разведка.
Конечно, существовала вероятность, что такой чиновник окажется ультраперестраховщиком. Маленькая вероятность, но была. Если она реализуется, то остаток жизни Таргови будет коротким и неприятным. Это его не волновало. Риск придавал его жизни дополнительную пряность.
На выходе он нагнулся и шепнул в ухо Риху Ан:
— Ошибся я. Нам до Во Лиа дела нет. Она собирается чуть облегчить карманы местных жителей, но не так, чтобы они потом тебе жаловались. Мне придется последить кое за кем другим. А ты помни — я всего лишь торговец, которого каждый знает. Неплохо было бы, если бы ты объяснила своим, что я приходил с деловым предложением, которое ты должным образом отвергла.
— Так и будет, — ответила она столь же тихо.
Пока он сидел во внутреннем кабинете, она оставалась одна в приемной, будто продолжая с ним разговор. В секретной работе чем меньше даешь людям видеть, тем лучше.
— Пребудь в мире и изобилии, — попрощался Таргови. Ему нужно было заглянуть еще в одно место, но сначала он хотел позавтракать.
Со своего острова захарийцы экспортировали разнообразные пищевые продукты и высококачественные товары на весь Дедал. Держа деловые связи в своих руках, они имели торговые представительства во всех основных общинах. Здешнее занимало целое здание недалеко от берега. Оно надменно выделялось искусственным материалом, закругленными контурами и металлическими переливами цвета. Таргови пришлось встать перед сканером и попросить впустить, чтобы дверь открылась.
Вышедшая к нему женщина была на его взгляд красива, а на человеческий взгляд — соблазнительна. Среднего роста, с полными бедрами, но изящная, с несколько маленькой грудью, она двигалась так же грациозно, как он сам. Короткое белое платье обнажало сверкающе-оливковую безупречную кожу. С округлой головы стекали на плечи светло-каштановые пышные волосы. Высокие скулы, прямой нос, твердый подбородок, тонко вырезанные губы и брови дугой над золотисто-карими глазами, величина которых не скрадывалась складкой век, делали ее красавицей.
— Приветствую тебя, Минерва Захари! — произнес Таргови. Она улыбнулась:
— Минерва отслужила свой срок и отправилась домой, — голос был певучим контральто. — Меня зовут Пеле. Кто вы, что знаете ее?
— Прошу вашего прощения, донна.
— Поскольку даже представители нашей расы часто не могут нас различить, я вряд ли могу быть к вам в претензии.
Захарийцы всегда вежливы настолько, насколько требует случай — по их мнению.
Приглядевшись, Таргови заметил различие. Тонкие черты лица показывали, что Пеле заметно старше Минервы. Люди их породы старели медленно, но бессмертными не были. Она говорила с легким акцентом, заставляющим предположить, что у нее в доме в детстве англик не был основным языком — у островитян в повседневном быту использовались несколько других языков. И ходила она не в точности так, как ее предшественница.
— Ваше имя, прошу вас? — скорее потребовала она, нежели спросила.
— Таргови — с Имхотепа, что очевидно. Я — торговец, который уже много лет мотается между своей планетой и этой. На Дедале я часто ездил вдоль Разбойничьей реки. Меня тут отлично знают.
