— Как насчет отравляющих веществ в окружающей среде?
— Отсутствуют. Вас не было в первой партии, майор. А я был. И разведка, и история заверяли нас в том, что Авалон сравнительно безопасен. Однако даю вам слово — не успели мы разбить лагерь, как научная команда занялась проверкой.
— А если допросить авалонских пленных?
— Мне сказали, что это было сделано. Высылались даже группы для захвата языков. Но вряд ли кто-то, кроме немногих специалистов, может что-то знать о самой недоступной части необитаемого континента.
— А специалистов авалонцы, само собой, убрали подальше. — Майор устало вздохнул. — Так что же обнаружила ваша команда?
Врач взял стимтаблетку из открытой коробочки на столе.
— В местной почве высокая концентрация тяжелых металлов. Однако ничего угрожающего. Надо дышать этой пылью несколько лет, чтобы вам понадобилось лечение. Растущий здесь кустарник использует эти элементы в своем обмене, как и следовало ожидать, и мы предупредили, чтобы их ветки не жевали и не жгли. Органических аллергенов не обнаружено. Биохимия людей и ифриан настолько схожа, что каждый вид может есть почти все, что ест другой. Если этот район уж настолько опасен, не кажется ли вам, что средний колонист должен был хотя бы слышать о нем? Я сам с Терры — со средне-западного побережья Северной Америки… о Боже… — Врач на миг, отвел глаза от Скорпелуны, но тут же встряхнулся: — Мы там жили среди олеандров. Разводили их из-за цветов. Оказалось — они ядовитые для тех, у кого к ним есть чувствительность.
— Должна же быть какая-то причина, — настаивал майор.
— Мы ищем ее. Если бы кто-то предвидел, что эта планета окажет такое сопротивление, ее изучили бы вдоль и поперек до начала всякой войны. А теперь уж поздно.
Оставшиеся авалонские катера то и дело пытались прошмыгнуть мимо терранских заградителей на высокой скорости и максимальном переменном ускорении. Около половины их было уничтожено; остальные прошли и вскоре вернулись в космос.
Выяснилось, что они обменялись сообщениями с планетой. При соответствующем кодировании и использовании лазерных, лу-чей за одну-две секунды можно передать огромное количество информации.
— Ясно, что они обсуждают какой-то ход, — рычал Кахаль на своих помощников. — Не менее ясно, что, если мы попытаемся их выследить, они разбегутся и скроются, спрячутся среди астероидов и лун, как делали раньше. А в нужный момент сойдутся. Я не собираюсь отвлекаться, господа. Наш флот останется на месте.
Тем более что наблюдения все больше и больше подтверждали: колонисты, на суше и на море, под водой и в небесах, наконец-то готовятся нанести ответный удар.
Рошфор слышал крик добрую минуту, прежде чем сообразил, что кричат. «Иисусе, — пробилось сквозь пелену в его мозгу, — что со мной такое?» Мускулы протестовали против усилия, нужного для разворота скиммера. Пальцы превратились в сардельки. Обмякший Насутьон сидел рядом молча, как все последние дни (недели? годы?). Его мягкие щеки ввалились и заросли черным пушком.
И все же машина Рошфора прибыла туда, где уже парило несколько скиммеров. Только вот помочь было нечем. Энергетические лучи сотнями сжигали букашек вроде тараканов, двадцати сантиметров длиной, которые кишели между кустами. Нельзя было спасти людей из сухопутного патруля, которых те уже облепили и теперь пожирали. Рошфор не стал смотреть, кто из пилотов добьет мучеников сверху из милосердия. Он опустился пониже и стал подбирать живых. От больного Насутьона, после того как он увидел все это, не было никакого толку.
Каккелаки, почуяв, видимо, мясо в своем голодном краю, осадили главную базу. Летать они не могли, но передвигались на удивление быстро. Все усилия уходили только на то, чтобы держать их за огненным кордоном.
Тем временем на Экватории высадились авалонцы. Они передвигались такими мелкими отрядами и так быстро — при своем легком снаряжении, — что обстрел ни к чему бы не привел. Все, кто высадился на Скорпелуне, были ифрианами.
Комендант вызвал к себе ведущих военных медиков и планетологов. Снаружи бушевал шторм, обычный в период равноденствия, завывая в беззвездной ночи; ветер, смешанный с пылью, сотрясал металлические стены, Волнами накатывала жара.
