Подумайте также о том, что вы, решив обороняться, станете постоянным бельмом на глазу Империи. Рано или поздно она непременно разделается с этой помехой. Я не говорю, что это справедливо — но это правда. И я сам отдам приказ открыть огонь. Мне останется лишь уйти в отставку, если я сочту подобные меры чересчур драконовскими. Но у Его Величества много адмиралов.
Звенящая тишина окружила распятого Христа. Наконец Траувэй спросил:
— Вы призываете нас сдаться?
— Заключить перемирие.
— На каких условиях?
— Взаимное прекращение огня, разумеется… окончательное прекращение! Захваченные корабли и прочую военную технику Терра оставит за собой, но пленных обе стороны вернут. Мы оставим свои войска в системах, в которые мы вошли, и займем требуемые Империи миры, которые еще не заняли. Местные власти и население будут подчиняться военному правлению. Мы, со своей стороны, гарантируем уважение законов и обычаев, свободу слова, если она не будет использоваться в подстрекательских целях, и право жаловаться, временную экономическую помощь, как можно более скорое возобновление нормальной торговли — и всем жителям предоставляется право продать свою собственность на открытом рынке и оставить свою планету. Некоторая часть моего флота будет базироваться близ Кветлана и постоянно курсировать по системе, но высаживаться у вас без приглашения и мешать торговле не станет — возможен лишь досмотр с целью убедиться, не перевозятся ли войска или оружие.
По перьям вивана прошла рябь. Кахалю хотелось бы знать, что это значит. Голос Траувэя остался невозмутимым:
— Вы все-таки требуете, чтобы мы сдались.
— Нет, сэр, не требую, — покачал головой человек, — это значило бы превысить свои полномочия. Мирный договор — дело дипломатов.
— На что мы можем надеяться, если заранее признаем свое поражение?
— На многое. — Кахаль набрал побольше воздуху. — Я почтительно предлагаю вам посоветоваться с вашими знатоками человеческой социодинамики. На вас, грубо говоря, оказывают влияние две вероятности: положительная и отрицательная. Отрицательная — это ваша способность возобновить войну. Почти вся ваша промышленность осталась нетронутой, у вас имеются корабли с храбрым личным составом, а ваша родная звезда хорошо защищена и может достаться нам дорогой ценой.
Виван и весь ифрийский народ! Я торжественно заверяю вас в том, что Империя не желает разорять Сферу. Зачем нам это? Помимо лишних расходов и опасности, это значило бы лишиться высокоразвитой цивилизации. То, что нам нужно, то, к чему мы стремимся, — это ваша дружба. Эта война, собственно, и затевалась ради того, чтобы устранить поводы для трений. Пойдемте дальше рука об руку.
Я не могу, конечно, предсказать, каким будет окончательный мирный договор. Но обращаю ваше внимание на многочисленные документы, подписанные Империей. Они совершенно ясны — и совершенно правдивы, ибо Империи выгодно, чтобы ее слову верили.
Сфере придется расстаться с некоторыми территориями, но можно будет договориться о компенсации. В конце концов, там, где вы не граничите с нами, вам открыта вся Вселенная.
Кахалю оставалось надеяться, что он прочел свою речь хорошо. Ее составляли специалисты, и он репетировал часами. Но-если эксперты рассудили неверно или он сам напортил…
«О Боже, пусть кончится эта бойня… и прости меня, если я в глубине души составляю план захвата этой планеты».
Траувэй оставался неподвижным еще несколько минут, а потом сказал:
— Нам необходимо подумать. Пожалуйста, будьте готовы дать нам необходимые справки, если понадобится.
Где-то на корабле ксенолог, всю жизнь посвятивший изучению ифриан, вскочил со стула, смеясь и плача одновременно:
— Война окончена! Война окончена!
По всему Флервилю звонили колокола — бронзовый гул собора сливался с переливом церквей поменьше. Ракеты летели ввысь, взрываясь разноцветными снопами на фоне летних звезд. На улицах толпился народ, пьяный скорее от счастья, чем от спиртного: люди дули в рожки, кричали, и каждую женщину поцеловала добрая сотня незнакомцев, вдруг воспылавших к ней любовью. Днем по улицам под звуки труб маршировали имперские космофлотчики и гудели над головой эскадрильи самолетов и мелких космических судов. Но настоящее веселье пришло в столицу Эсперансы и сектора Паке ночью.
