— Доброй посадки, — сказал Водан. — Мне надо явиться на корабль через несколько часов. Транспорт отправляется с базы на острове Халцион. Я прилетел пораньше, чтобы не быть застигнутым бурей; у нас рядом с домом прошли три смерча.
— Ты жаждешь боя, охотник, — сказала Табита самым изысканным образом.
«Это верно, — подумал Аринниан. — Он рвется в бой. Только вот… если уж он не мог до последней минуты остаться с Эйат, то он скорее должен был медитировать, летая под луной — или, на худой конец, пировать с друзьями…» Он представил Табиту.
Водан ткнул когтем в сторону своей спутницы, весьма неуважительно:
— Куэнна. — Та втянула голову и встопорщила перья, тщетно пытаясь изобразить независимость.
Аринниан не мог придумать предлога, чтобы уйти. Они с Табитой сели за столик, постаравшись устроиться поудобнее.
Когда к ним подъехал робот, они заказали густое, крепкое новоафриканское пиво.
— Как ветер дует? — спросила Табита, затянувшись трубкой.
— Хорошо — я бы желал для тебя такого же, — учтиво ответил Водан. И обратился к Аринниану с чуть наигранным, но тем не менее искренним энтузиазмом: — Ты, конечно, знаешь, что последние несколько недель я провел на учениях.
«Да. Эйат не раз говорила мне об этом».
— Сейчас мне дали короткий отпуск. Мой корабль требует мастерства. Я расскажу тебе о нем. Это новый торпедоносец, похожий на терранский «метеор» — красавец, стальное копье! Я был горд украсить его тремя золотыми звездами.
«Эйат» значит «три звезды».
Водан продолжал говорить. Аринниан взглянул на Табиту. Она и Куэнна смотрели друг другу в глаза. Перья ифрианки то топорщились, то опадали — даже он понимал этот немой язык.
«Да, дорогуша, длинная желтая пешеходка, я такая, какая есть, а кто ты, чтобы задирать передо мной свой и без того вздернутый нос? Кем еще могла я стать, если, как только выросла, поняла, что любовный жар приходит ко мне, стоит только подумать о нем — и значит, нет мне другого места во всей Вселенной? Да, да, все это я уже слышала: лечись, мол… Так вот, добрая ты душа, в чотах не любят больных, и я не прошу ни у кого помощи. У Куэнны свой курс, получше твоего — а ведь ты такая же, как я, так ведь, человечица?»
Табита подалась вперед, погладила тощую лапку, не боясь когтей, улыбнулась, глядя в покрасневшие глаза, и прошептала:
— Хорошей погоды тебе, девочка.
Пораженная Куэнна отпрянула. На мгновение показалось, что она бросится на девушку, и Аринниан потянулся к ножу. Но она сказала Водану:
— Уйдем-ка лучше.
— Не сейчас. — Ифрианин неплохо скрывал свое смущение. — Одним только тучам известно, когда я теперь увижу своего брата.
— Пошли, — тихо повторила она. Аринниан уловил легкий мускусный запах. Ифрианин за соседним столиком встопорщил гребень и повернул к ним голову.
Аринниан мог себе представить, чего сейчас хочется Водану: прогнать ее, обругать, ударить, только что не убить — ведь она безоружна. Но все это было бы уступкой — даже не традиции, а простым приличиям.
— Нам тоже пора — вот только допьем свое пиво, — сказал он. — Я рад, что встретил тебя. Попутного тебе ветра. — Водан испытал явное облегчение. Он вежливо попрощался и отлетел вместе с Куэнной. Город поглотил их.
Аринниан не знал, что сказать. Он был благодарен за то, что здесь так темно: лицо у него пылало. Он смотрел в сторону. Наконец Табита мягко сказала:
— Бедная пропащая душа.
— Кто, ночная летунья? — вдруг взорвался он. — Я таких и раньше знал. Дегенератки с преступными замашками. Счастье, если Водану не перережут горло в той грязной дыре, куда она его заведет. Я знаю, как это бывает. Он летал здесь одинокий, не зная, чем заняться — горец, который, может, и не видывал таких, как она. Она подвернулась, напустила феромонов, чтобы его возбудить — ух!
— Тебе-то какая печаль? Ну да, он твой друг, но не думаю, чтобы это жалкое существо было способно на что-то большее, чем выманить у него немножко денег. — Табита глотнула дым. — Знаешь, — сказала она, — это наглядный пример культурной отсталости ифриан. Человеческие идеи подействовали на них до определенной степени, и теперь они не умерщвляют тех, кто отклоняется от нормы. Но медицина у них на нуле — они не развивают ее ни ради реабилитации, ни ради простого милосердия. Когда-нибудь…
