В тот же год они совершили первое совместное путешествие. Он снова получил от отца подарок, и опять «Ламборджини» только не красную, а белую (ту, первую, «лягушку», он почти сразу продал). Они поехали в Нормандию, в глухую рыбацкую деревушку, называвшуюся Ле-Картуа; побросали вещи в номере и пошли на берег моря. Было время отлива, и они едва ли не километр шли вслед за сборщиками ракушек, бросавших свою добычу в плетеные корзины. Они шли, взявшись за руки, и переплетенные их пальцы часто сжимались, словно в поисках убежища от мыслей о предстоящей им ночи; оба думали о том, что должно было произойти, и он знал, что об этом думает она, а она знала, что об этом думает он.
В первую ночь все было совсем не так, как это представлялось и ей и ему, — Tea склонна была объяснять это тем перевозбуждением, в котором весь день находился Г. Р. Утешить его могло лишь то, что Tea вовсе не казалась разочарованной. Когда он малодушно попросил у нее прощения и начал что-то объяснять, Tea его прервала словами «мой чудный идиот». После чего пропела панегирик его красоте и его сложению. Она сама во всем виновата, обнимая его, говорила Tea, это ведь она так долго все затягивала, она в нем нисколько не сомневается, нисколько, она просто уверена, что все будет хорошо. Он не должен сердиться на нее, он должен помнить — это для нее первый раз, и она всего лишь неопытная дурочка.
Г. Р. был тронут до слез ее деликатностью, и у него едва хватило сил, чтобы не расплакаться. И в ту же ночь он дал себе клятву, что он все деньги, которые за первый год заработает в отцовской конторе, потратит на королевский подарок для Теи. У него не было ни малейшего представления, что это будет за подарок, который, как он мечтал, ее поразит в самое сердце, сейчас не время было углубляться в детали… а пока что он сходил с ума от подарка, который получил от нее.
Около трех недель ехали они по дорогам Франции, и их последняя остановка в Экс-ан-Прованс завершилась фантастической любовной ночью. Tea испытывала удовлетворение и гордость. Она смотрела на свое отражение в зеркале, и то, что она видела, ей нравилось. Она стала настоящей женщиной! На миг, не более, в ее сознании всплыли фразы из писем, которые вот уже четыре года она получала от странного неизвестного ей человека, столь же мудрого, сколь и несчастного. «Я не виновата, — сказала Tea своему отражению в зеркале. — Незнакомец… я никогда тебя не видела»…
И она вернулась в спальню. Г. Р. дремал, лежа на боку. Лицо его было спокойным и очень красивым. Она коснулась губами его лба, и он открыл глаза.
— Моя жена, — прошептал он. — Моя маленькая любимая жена…
— Тебе предстоит посетить моих родителей, — сказала Tea. — В нашей семье не крадут девушек, а просят их руки…
6
За месяц до свадьбы Г. Р. и Теи он сидел в кафе, располагавшемся на первом этаже его же дома, и пытался убить время, работая с калькулятором. Был конец рабочего дня, и оставались какие-то расчеты, которые неплохо было бы закончить; он сидел и ждал Тею, которая должна была прийти через полчаса.
— Прошу прощения… позвольте мне отнять у вас несколько минут, — услышал он голос рядом с собой. Г. Р. уже собрался было ответить, что место за столиком занято, но его заинтересовал сам голос, а не слова, произнесенные, кстати, с иностранным акцентом: голос был глубоким и мягким, и, кроме всего прочего, Г. Р. был человек воспитанный. И он поднял глаза. Перед ним стоял мужчина лет сорока, одетый в хороший коричневый костюм. Вид у него был уверенный, лицо холеное, манеры безупречные. Какая-то мягкая властность была в нем, но властность, располагавшая к доверию. На мгновенье лицо этого человека показалось Г. Р. до странности знакомым, словно он уже много раз где-то встречал его — то ли на улице, то ли в этом же самом кафе, а может быть, на экране в кино. В любом случае было бы невежливо сказать ему «нет». Он смотрел на этого, совсем чужого ему человека, и тем удивительнее была мгновенная мысль, пришедшая ему в голову: в старости он хотел бы быть на него похожим! Как жаль, что это не его отец…
