И масса боевых эволюций, в процессе которых этот воздушный огнеметчик просто неизбежно будет попадать в собственный факел при попытке использования по цели.
То есть истребитель с таким вооружением потребует высочайшего мастерства пилота и постоянно на грани гибели от собственного вооружения. По-моему, пулемет уместнее, что и общая практика показала.
– Благодарю вас, лейтенант. Более вас мы не задерживаем.
Потом меня с Бёльке отвезли на аэродром.
– Боюсь, – произнес я, пока мы ехали по пыльной сельской дороге в расположение, – я не смог вполне поддержать ваше истолкование событий.
– Ничего, – великодушно засмеявшись, ответил он. – Я и сам в нем не уверен. Полагаю, вы исходили из собственных представлений и имели полное на то право, конечно. Только я полагаю, что тут может быть что-то совсем другое… Но мне всё же удалось донести до командования всю серьезность положения. Мы займемся этим делом. Выясним всё до конца. Сегодня предсказывают хорошую погоду. Эта ночь наша – будем ждать ночной атаки на аэростаты. Мы его застанем врасплох.
– Вы действительно думаете, что это может быть огнеметчик?
– Вот и увидим.
– Доверьте это дело мне, командир! Вами нельзя рисковать, вы же лучший…
– Вот именно поэтому рисковать буду я, – просто ответил Бёльке. – И именно потому я беру вас с собой.
Я отнюдь не сразу понял, что это был комплимент.
Вечер мы провели в кабинах самолетов, готовые к взлету в любое мгновение. И наш неведомый враг нас не обманул.
– Аэростат сбит! – доложили по цепочке вестовых от аэродромного телефона. – Железнодорожная станция Эрми! К станции идут английские бомбардировщики!
– Рихтгофен! – Бёльке крикнул мне из кабины. – Бомбардировщиками займется звено Беме! Наша цель – огнеметчик!
– Так точно, командир!
Он взлетел первым. Я следовал за ним.
Огромная осенняя луна взошла над гребнем Вими в слабой дымке легкой облачности. Мы быстро набрали высоту и шли теперь вдоль линии фронта, постоянно качая крыльями и озираясь. Мы искали своего врага.
В конце концов, это он нашел нас.
Я заметил приближающийся с запада огонек, колеблющийся, едва не задуваемый ветром, – запал огнемета? Черная тень бесшумно – с выключенным двигателем? – падала на нас из тьмы, оставляя белый дымный след. Мы у него были как на ладони, на фоне полной луны. Я едва успел упасть в левый разворот с пикированием, когда ярчайшая вспышка, осветившая небо до самых облаков, ослепила меня. Несколько секунд я видел только эти ослепительно белые облака, даже зажмурившись изо всех сил. Я чувствовал, что падаю, что вот-вот завалюсь в штопор. Где-то надо мной стремительно удалялся стук пулемета – Бёльке стрелял.
На ощупь, словно шенкелями лошадь в скачке, я потянул рычаги и вслепую вышел из пике, выровнял самолет и только потом начал что-то видеть.
Я увидел их снизу, метрах в двухстах. Бёльке гнался за противником, и я мог это только наблюдать. Бёльке стрелял. И я ждал, что его противник вот-вот упадет. Бёльке висел у него на хвосте, а тот по-прежнему оставлял за собой явный дымный след. Задет?
Вдруг мое внимание привлекло какое-то неестественное движение самолета Бёльке. Они слишком сблизились! Столкновение? До сих пор я не видел столкновения в воздухе – я представлял его себе иначе. Они словно просто слегка соприкоснулись. Но на такой огромной скорости самолет Бёльке сотряс сильнейший удар. Бёльке отстал от своей жертвы и спускался большими кругами. Сначала у меня не было ощущения, что он падает, но, вдруг обнаружив его под собой, я увидел, что часть верхнего крыла его самолета отвалилась. А потом, я уже не мог видеть, что происходило, – попав в облака, он скрылся из виду. Я ничем не мог ему помочь…
Его черный противник тоже исчез. Убрался прочь.
Я вернулся на аэродром, и там меня уже ждала печальная весть. Бёльке почти удалось посадить свой изувеченный самолет за линией наших окопов, но удар об землю его доконал. Он умер в своем разбитом самолете. Ему было двадцать пять лет.
– Черный дракон… – прошептал он, прежде чем умереть.
Эти его слова слышали пехотинцы, выбравшиеся из ближайших окопов, чтобы помочь ему. Его последние слова напугали всех там присутствовавших. И меня они заставили похолодеть.
