Карен хотела было возразить, но передумала.
– Ты прав, – призналась она. – Ничего подобного со мной еще не случалось. Я и не думала, что такое возможно.
– Но бывали времена, – удрученно продолжал Майлз, – когда ты уходила в свой собственный мир, мир забот и обязанностей, и глядела на меня точно на постороннего человека…
– Не может того быть!
– Помнится, пару раз, когда я заходил к тебе в офис, ты держалась столь отстраненно и столь холодно, что я с трудом подавлял в себе желание запереть дверь и заняться с тобой любовью прямо там, на роскошном письменном столе или на полу.
– Я и не знала, – потрясенно прошептала Карен, заглядывая в глаза мужа.
– И еще одно удивляет меня до глубины души. Ты зачастую просто не сознаешь, что со мной делаешь.
– И тебе это… обижает?
– И да, и нет. Когда я могу вернуть тебя, как вот сейчас, – Майлз легонько коснулся губами сначала одного соска, затем другого, и молодая женщина затрепетала и прижалась лбом к его груди, – я ничуточки не возражаю. Вот только не уверен, правы ли мы, подавая такой пример нашим детям…
Майлз осторожно накрыл ладонью ее округлившийся живот.
– Не двигайся, – еле слышно шепнул он.
– Почему? Мне так хорошо, – тихо отозвалась она.
– Если двинешься, я с собой не совладаю.
– Понятно. А если у меня та же проблема? – Аквамариновые глаза были абсолютно серьезны.
Майлз прерывисто вздохнул. Интересно, понимает ли она, насколько к лицу ей новые, округлившиеся формы? Как выгодно золото спутанных локонов оттеняет бледно-матовую кожу? Что чуть припухшие, потемневшие соски, обретшие поразительную чувствительность, заключают в себе непередаваемое искушение?
Карен чуть шевельнулась – и обоих снова закружил водоворот исступленной страсти…
– Что, на сей раз, благопристойности было меньше? – прошептал Майлз спустя какое-то время, уткнувшись лицом ей в волосы.
– Ммм… – невразумительно отозвалась новобрачная.
– О чем ты думаешь? – спросил он, когда оба в блаженной истоме вытянулись на простынях, умиротворенные и счастливые.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – томно отозвалась Карен, и в ее устах озорная реплика Дика прозвучала обещанием новых восторгов.
– Карен, – Майлз притянул ее к себе, – видишь, что ты со мною делаешь. Теперь ты мне веришь?
– Верю, – тихонько подтвердила она, засыпая в его объятиях. И вера эта оставалась с ней вплоть до конца медового месяца.
На следующее утро после завтрака молодые решили пойти выкупаться.
Надев новый купальник – модель для беременных, – Карен пристально изучала свое отражение в зеркале, недовольно цокая языком.
Майлз удивленно изогнул бровь.
– Что такое?
– Сущий кошмар!
Сам по себе купальник был очарователен, но то, что отразилось в зеркале в целом, Карен явно не порадовало. Она досадливо дернула за украшенную оборками юбочку, что начиналась сразу от бюста и доходила до бедер, скрывая округлившийся живот.
– В этой штуке я сама себе кажусь пузатой, столетней матроной.
– Ну, если на то пошло, купальник-бикини тебе и впрямь более к лицу, – отозвался Майлз.
– В бикини мне уже не влезть, а если бы и удалось, красиво я бы выглядела на людях! А кто виноват, как не вы, мистер Диксон!
– Ну, раз вина моя, может, я и выход найду, – задумчиво протянул Майлз. – Подожди меня здесь. – И он исчез за дверью.
Карен присела на кровать, предвкушая сюрприз.
Двадцать минут спустя Майлз вернулся и высыпал на кровать содержимое объемистого пакета: две пары купальников-бикини и две майки.
– Но я… – попыталась образумить мужа Карен.
– Не торопись. Они на два размера больше, чем ты носишь. – Майлз продемонстрировал первую пару: чудесного изумрудного оттенка купальник и бирюзового цвета майку. – Для публичного обозрения ты можешь надевать поверх вот это. Оно, кстати, и к лучшему: печет здесь преизрядно. Но для эксклюзивного показа – для меня, то есть, – майку можно отставить.
Карен недоуменно захлопала ресницами.
– То же относится и ко второй паре. – Майлз извлек из кучи золотисто-бежевый купальник и к нему – майку в тон. – Разумеется, для эксклюзивной демонстрации туалета можно отказаться не только от майки, но и от верхней части.
