Надо иметь в виду, что все описанное на последних страницах происходило на протяжении нескольких дней — между пятым и девятым числом. Из этого можно представить себе интенсивность действий всех лидеров.
Обширная присяга — многослойный и многоцелевой документ — была составлена Голицыным в четырех вариантах, сразу после несостоявшегося обсуждения главного проекта.
Присяга была ясным предложением компромисса — сильным движением навстречу шляхетству. В ней учтены многие идеи шляхетских проектов, поданных после 5 февраля, но оставлено самое для Голицына в тот момент важное — первенствующая роль Совета. Он не мог позволить себе упустить инициативу и контроль над происходящим. Вернее, и то и другое стремительно уходило из-под рук, и присяга была попыткой эту инициативу и контроль вернуть. Он не для того столько лет обдумывал свои грандиозные планы и не для того с середины 1710-х годов — с возмужания царевича Алексея — готовил фундамент для возведения конституционного здания, не для того пустился в ночь с 18 на 19 января в смертельно опасное предприятие, чтобы отдать реформу в чужие руки, которые неизвестно куда ее повернут…
Но, получив в ответ на свое предложение 2 февраля лавину проектов, увидев неожиданную яростную активность шляхетства, угрюмое упрямство генералитета, затаенную враждебность высшего духовенства, он осознал меру своих возможностей. И сделал широкий шаг навстречу.
Текст присяги был странным сочетанием манифеста и конституционного проекта. Он начинался с истории вопроса — рассказывалось о смерти юного императора, призвании на престол Курляндской герцогини "по общему избранию как мирского, так и духовного чина людей" (что было заведомой неправдой), о поездке к Анне депутатов и о получении от нее, "к неописуемой всем государству радости и благополучию, всемилостивейшего писания и пунктов за собственным ея величества подписанием" (что тоже было неправдой).
Князь Дмитрий Михайлович вынужден был повторять исходную ложь, хотя это повторение, это настаивание на раздражающем обмане только усугубляли напряжение между Советом и "общенародием".
Затем, после этой беллетристической части, шли сами кондиции, данные от лица Анны, а затем собственно текст присяги: "Того ради мы, Ея Императорского Величества верные подданные, как Верховный Тайный Совет, духовный Синод, Сенат и генералитет, так и всего российского народа, духовного и светского, всякого чина люди, благодаря всемогущего Бога за такие показанные его к российскому народу щедроты, обязываемся Ея Величеству быть верными подданными и хранить Ея Величества честь и здравие паче своего живота нерушимо.
И клянемся перед сотворившим нас всемогущим Богом, что по силе вышеозначенных Ея Императорского Величества постановленных и утвержденных кондиций и общую пользу и благополучие всего государства правление во всем содержать по сему".
Далее следовали еще 16 пунктов, в которых князь Дмитрий Михайлович постарался максимально совместить свой проект со шляхетскими предложениями.
Первый пункт трактует наиважнейший для Голицына вопрос о назначении, статусе и пополнении Верховного тайного совета. "Понеже Верховный Тайный Совет состоит не для какой-либо собственной того собрания власти, точию для лучшей государственной пользы и управления в помощь Их Императорских Величеств, а впредь если то собрание смерть пресечет или каким случаем отлучен будет, то на те упалые места выбирать кандидатов Верховному Тайному Совету, а обще с Сенатом и для апробации представлять Ея Императорскому Величеству из первых фамилий, из генералитета и из шляхетства людей верных и обществу народному доброжелательных, не вспоминая об иноземцах. И смотреть того, дабы в таком первом собрании одной фамилии больше двух персон умножено не было, и должны рассуждать, что не персоны управляют законом, но закон управляет персонами, и не рассуждать ни о фамилиях, ниже о каких опасностях, токмо искать и общей пользы без всякой страсти, памятуя всякому суд вышнему".
Так желал Голицын отвести исконные страхи шляхетства перед засильем в правительстве знатных фамилий, а в последние годы — Долгоруких и Голицыных. Он повторяет то, что присутствовало едва ли не в каждом поданном в Совет проекте.
