Глава 5. Черная Метка – черта монетка.
Гермионе казалось, что весь ее мир в одну секунду разлетелся на мелкие блестящие кусочки, а потом собрался обратно, но как‑то неправильно. Ее мысли не скакали галопом, как иногда бывает в таких ситуациях. Наоборот, они текли медленно, лениво, словно преодолевая какое‑то сопротивление. Голову будто заполнил густой–густой сироп.
Снейп. Профессор Северус Снейп. Ее учитель зельеделия. Ненавистный сальноволосый слизеринский декан. И она целовалась с ним, чуть не переспала с ним. Как вообще ее так занесло? Бессознательно она потянулась рукой к губам, все еще хранившим следы его поцелуя, и вытерла их.
Снейп заметил это движение и нахмурился. Он принял это за жест отвращения, но что еще он мог ожидать от этой девочки?
«Скажи спасибо, что ее не вырвало прямо здесь, когда она поняла, с кем целовалась», — ехидно надавил на больное место внутренний голос.
Гермиона, между тем, постепенно приходила в себя. Она посмотрела на Гарри, то есть на Снейпа, который сосредоточенно и почему‑то очень медленно застегивал рубашку. Она смотрела на него, стараясь увидеть что‑либо, что давно должно было подсказать ей: этот человек – не ее друг. Но ничего такого не замечала. Да, сейчас, когда она уже знала, кто перед ней, она видела и недовольное «снейповское» выражение лица, проглядывавшее через черты Гарри, и высокомерность осанки, и взрослую усталость его зеленых глаз. Но почему она не видела этого раньше? А собственно, сколько это длится?
— Давно? – вслух спросила она. Голос был хриплым и плохо поддавался контролю.
— О, наша мисс Всезнайка начала задавать вопросы, значит, с вами все в порядке, — у Гермионы даже голова закружилась от такого причудливого сочетания едких интонаций профессора Снейпа и голоса Гарри Поттера. Он взглянул на нее с неприязнью, за которой пытался скрыть боль. К его удаче, Гермиона увидела только неприязнь. – С тех пор, как Поттер упал с метлы. Нас подменили ночью. Когда утром вы пришли его навестить, это уже был я.
— Зачем?
— Как всегда, спасаем задницу Надежды–всего–магического–мира, — он усмехнулся и привычно приподнял бровь. – А вы что подумали?
— Нет, я спрашивала… зачем вам это было нужно? – попыталась уточнить Гермиона, но вышло опять криво. А все потому, что она не могла назвать вещи своими именами.
Он снова нехорошо усмехнулся.
— Можно подумать, у меня когда‑то был выбор. Альбус сам решает…
— Я спрашиваю не о перевоплощении, — перебила она, и он с удивлением заметил, что она чуть не плачет. – Я спрашиваю про себя. Зачем вам было это нужно?
«Вопрос на засыпку, — подумал Северус. – И что я должен сейчас ответить?»
«Лучше всего – какую‑нибудь гадость. Это не вызовет подозрений», — посоветовал внутренний голос.
— Было очень интересно, — пренебрежительно начал он, — как далеко может зайти гриффиндорская отличница в соблазнении лучшего друга своего парня.
Грейнджер закрыла лицо руками, и до него донеслось почти задушенное: «Ублюдок!».
— Местами это было даже приятно, — он постарался, чтобы это прозвучало оскорбительно. У него получилось.
Девушка вскочила с кровати и накинулась на него, пытаясь ударить, но он ловко перехватил ее руки и, после непродолжительной борьбы, заломил ей их за спину, ведь, несмотря на Всесущное зелье, он оставался в своем теле со всей его физической силой. Теперь она снова была в его объятиях, но уже совсем иначе. Ее глаза метали молнии, она пыталась вырваться, но ничего не получалось.
— И как далеко готовы были зайти вы? – зло поинтересовалась она, понимая, что освободиться не получится.
— Я бы пошел туда, куда бы вы меня позвали, — соврал он.
— И вы серьезно думали, что я не замечу ваше клеймо?
От неожиданности он выпустил ее из рук. Гермиона этого тоже не ожидала, поэтому упала на пол. Глядя на него снизу вверх, она поражалась его внезапной перемене: казалось, он сильно растерялся. Северус действительно растерялся: упоминания его метки всегда выбивало почву у него из‑под ног.
