– Тогда я, пацаны, решил, что если вы с Андрюхой и переплыли реку, то менты вас обязательно заметут. От собак далеко не убежишь.
Сам Планшетов, только чудом не обнаруженный милицией, вернулся на берег и поспешил к устью. Поскольку одежда оставалась мокрой, он, не особенно колеблясь, снова переплыл Десну, и очутился в дачном городке. Нашел приличный домик, где и провел ночь, не только обсушив вещи, но и разжившись новыми кроссовками и приличным спортивным костюмом фирмы «Nike».
– Выспался на двуспальной кровати, как человек. Ничего, домик оказался. С удобствами.
– Обокрал людей, быдло? – уточнил Протасов.
– Почему это, сразу обокрал? – обиделся Юрик. – Хозяйка мне подарила.
– Какая, на фиг, хозяйка?
– Ну, домика. Тетка лет пятидесяти.
– За что это? Дрова, что ли колол?
– Зачем дрова, чувак. Пялил ее, пол ночи. Такая тетка оказалась, чумовая. Обсушись, говорит, милок. Заходи в дом, снимай одежду. Не успел я трусы стянуть, как схватила меня за член. Живо, говорит, в кровать, соколик, пока милицию не вызвала. Пришлось лезть.
– Ого, – Протасов недоверчиво сощурился.
– Думал, помру на ней, – добавил Юрик. – В жизни такой злоебучей козы не встречал.
– Бешенство матки, – глубокомысленно изрек Протасов. – Вот б-дь.
– Живут же люди, по-любому, – присвистнул Вовчик, появившийся из гостиной, где он, судя по виду, только-только продрал глаза. – Баб с бешеными матками клепают…
– Что, дрых, мурло? – немедленно напустился на него Протасов. – Пока мы в ментовке отдувались. Вот гнида!
– Почему сразу гнида, зема?!
– А кто ты, блин, еще?!
– Так вас с Андрюхой таки замели? – перебил Планшетов. – Я так и думал, чуваки. Где, кстати, Андрюха? Его тоже выпустили?
– В Крыму, – сказал Атасов, появляясь из ванной в рубашке и джинсах Эдика. – Ладно, парни. Давайте обсудим, что делать.
– Сначала хотя бы чего-то пожрать, – попробовал уклониться Протасов. – Слышь Вован? Пожевать сооруди, а?
– Холодильник, зема, пустой, – развел руками Вовчик.
– Ка-как это? – разнервничался Армеец. – Я его по-позавчера под с-самую мо-морозилку забил!
– Так то когда было… – отвечал Волына.
– Ни-ничего с-себе, – раскудахтался Эдик.
– Ну, ты, в натуре, и жрешь… – с оттенком уважения констатировал Протасов.
– Я что? – оправдывался Волына. – Вот оно жрет, так жрет… По-любому. – Вовчик ткнул пальцем в Гримо. Бультерьер покосился на Волыну враждебно и оскалил клыки, белые, как только что выпавший в горах снег.
– Замолчите, типа, все! – надоело Атасову. – Волына? Я кому сказал?! Валерий?! Хватит орать. Эдик? Что у тебя?
Армеец протянул вырванный из блокнота листик:
– На кухне лежал. Под пепельницей. – Пояснил Армеец. Атасов узнал почерк Андрея. Перед ним была записка, которую Бандура написал утром, перед тем, как отправиться в Крым.
Саня. Ребята.
Понятия не имею, где вас носит. Надеюсь, что все в порядке. Ждать больше не могу. Вылетаю сегодня в Крым. По поручению Поришайло.
Где Кристина – не узнал. Зато Артем в курсе всех наших дел! На нас собираются всех собак повесить. И, короче, если я его поручение не выполню, то, похоже, можно ни о чем больше не беспокоиться. Зачем Артему голова Боника, лично я понятия не имею, но, только так и есть. И, похоже, если я его подведу, нам всем крышка.
Андрей.
Сначала Атасов просмотрел записку. Потом прочитал вслух. Затем обернулся к Вовчику:
– Выходит, Андрей тут был. Спрашивается, типа, а где был ты?!
– Да бухал он, морда нетрезвая, – ответил за зему Вовчика Протасов.
– Убить тебя, типа, мало.
– Да я…
– Заткнись, – посоветовал Атасов. – Ну, что, ребята? Надо вытаскивать Андрея из беды. По-моему, это ясно.
– Ты думаешь, он попал в руки Бонифацкого? – спросил Армеец.
– Не исключено, типа. В любом случае, нам есть, о чем поговорить.
Приятели перешли в гостиную. Сунув в рот сигарету, Атасов пересказал им содержание беседы с Правиловым, а потом предложил высказаться. При этом, он не обмолвился ни словом о системе скрытого видеонаблюдения, смонтированной в ныне пущенном с молотка особняке Виктора Ивановича Ледового. – «Пускай эта информация пока побудет под грифом «для внутреннего потребления, –
