Тяжело дыша, взмокший, с велосипедом на плече, он быстро преодолел последние восемьдесят ярдов, отделявших его от подъемного мостика. Здесь он привел в порядок форму, пригладил длинные волнистые волосы и надел фуражку.
Выждав, пока окончательно успокоится дыхание, Киллоуфит уверенно взялся за железное кольцо, торчащее из пасти бронзового льва, и постучал им в ворота. Удары гулко разнеслись над пустым двором.
Со скрипом отворилось одно из окон замка. Из него выглянуло смуглое лицо китайца.
- Чем могу служить, мистер? - осведомился негромкий голос.
- Я хотел бы представиться вашему хозяину, - улыбнулся полицейский.
Ему приходилось тщательно подбирать слова, чтобы не выдать своего отвращения. С шотландскими крестьянами-козопасами он разговаривал совсем по-другому.
- Мистер Ботсвана сейчас, к сожалению, занят. Он проводит важную конференцию. А вам очень необходимо с ним встретиться?
- Да, это очень важно, - настаивал констебль. - Вы мне откроете?
Киллоуфит отступил чуть назад и с интересом смотрел, как опускается подвесной мост. Наконец мостин опустился, открыв ворота. Оставив свой велосипед у рва с водой, окружающего стены замка, констебль вошел во двор. Привратник пригласил его в замок и молча пошел.
Они вошли в рыцарский зал. Здесь за длинным столом сидели пять человек. Они увлеченно изучали какие-то бесконечные статистические сборники и даже не взглянули на нежданного посетителя.
Только сам хозяин, мистер Ботсвана, вежливо поднялся. Глаза его горели.
- Киллоуфит, - представился констебль. Перс тоже назвал свое имя, вернее, то имя, под которым он скрывался после бегства из Лондона.
- Чем могу служить, инспектор? - спросил Мирзахан.
- Я хотел лишь нанести визит вежливости, - смущенно улыбнулся Киллоуфит. Я в некотором роде шеф полиции Арма Далле.
- Может быть, мои люди где-нибудь нашкодили? - равнодушно спросил перс.
- Нет, что вы! - заверил его полицейский. - Но в деревне возникли кое-какие слухи, которые я хотел бы проверить.
- Какие слухи? - Брови перса взметнулись вверх.
- Речь идет о трех людях, которые вроде бы не совсем добровольно попали в замок, - произнес Киллоуфит.
Констебль привык идти к цели прямым курсом. Дипломатия никогда не была его сильным местом.
Громкий смех Мирзахана озадачил полицейского.
- Что ж, в принципе вы правы, - проговорил он сквозь смех.
- Что вы имеете в виду, сэр?
- Мы занимаемся медицинскими проблемами, точнее, изучаем определенные особенности поведения шизофреников. Трое из них находятся здесь как объекты нашего исследования, - дружелюбно объяснил азиат.
- Так они не в своем уме? - облегченно спросил констебль.
- Да, это можно назвать и так.
- Тогда я прошу прощения, сэр, - извинился Киллоуфит. - Но, знаете, здесь так мало людей... И такой редкий случай, что я подумал...
- Ну что вы, констебль, все в порядке. А сейчас из" вините, но нам нужно работать..
- Я провожу вас, - сказал китаец.
Киллоуфит молодцевато попрощался, отлично выполнил поворот через левое плечо и покинул зал. Он еще и сам не знал, следует ему сейчас ощутить облегчение или, наоборот, раздражение. Во всем этом было нечто уязвляющее его самолюбие. Может быть, ему было бы легко столкнуться с похищением или каким-то другим преступлением.
Через пять минут Киллоуфит был уже по другую сторону стен замка. Мост снова заскрипел, медленно поднимаясь. Констебль поднял свой велосипед и уже собрался было ехать, как вдруг заметил белый листок бумаги, вылетевший из дальнего от него окна замка.
Листок порхал на ветру и наконец упал в траау совсем рядом с велосипедом. В окне смутно виднелось женское лицо, обрамленное белокурыми волосами.
Послание оказалось кратким: "Спасите меня. Джесси Хаскер".
Почерк был неровный, буквы прыгали. Так вполне мог писать душевнобольной. С другой стороны, Киллоуфит не обнаружил ни одной грамматической ошибки.
Пожав плечами, полицейский сел на велосипед и уехал. Пусть начальство решает, могут ли шизофреники составлять письменное сообщение. Возможно, при этом заболевании развивается мания преследования. Тогда не удивительно, что больная попыталась поднять тревогу.
