– «Змея, – сказал он, – при виде голого человека пугается и уползает так быстро, как может; а если увидит человека одетого, то набрасывается на него безо всякой опаски». Тринадцатый век.
– Ценное замечание, – сказал Люсьен.
– Что случилось? – повторил Матиас.
– Ничего. Люсьен увидел, что к нам направляется соседка с Западного фронта. Люсьен решил не отвечать на звонок.
– Звонок еще не починили, – заметил Матиас.
– Жаль, что это не соседка с Восточного фронта, – сказал Люсьен. – Соседка с Востока красива. Думаю, с Восточным фронтом мы могли бы вступить в переговоры.
– Откуда ты знаешь?
– Я провел тактическую разведку. Восток более привлекателен и более доступен.
– Ну ладно, эта – с Запада, – твердо сказал Марк. – И не понимаю, почему бы нам ей не открыть. Мне она очень даже нравится, мы перекинулись с ней парой слов однажды утром. В любом случае, в наших интересах быть оцененными нашим окружением. Простой вопрос стратегии.
– Очевидно, – сказал Люсьен, – если ты смотришь на это с дипломатической точки зрения.
– Скажем, с добрососедской точки зрения. Человеческой, если тебе угодно.
– Она стучит в дверь, – сказал Матиас. – Пойду открою.
– Матиас! – Марк удержал его за руку.
– Ну? Ты же сказал, что согласен?
Марк посмотрел на него и выразительно взмахнул рукой.
– Ах да, черт, – сказал Матиас. – Одежда, нужно одеться.
– Именно, Матиас. Нужно одеться.
Тот взялся за свитер и брюки, в то время как Марк и Люсьен пошли вниз.
– Говорил я ему, что сандалий недостаточно, – прокомментировал Люсьен.
– А ты, – велел Марк, – заткнись.
– Знаешь, это не так просто, заткнуться.
– Ты прав, – признал Марк. – Но предоставь дело мне. Это ведь я знаком с соседкой, я и открою.
– Откуда ты ее знаешь?
– Я же говорил, мы разговаривали. Кое о чем. О дереве.
– О каком дереве?
– О молодом буке.
Смущенная София выпрямилась на предложенном ей стуле. С тех пор как она покинула Грецию, жизнь приучила ее принимать или же не впускать журналистов и поклонников, но не приучила звонить в чужие двери. Уже лет двадцать, как она не стучалась к кому-нибудь вот так, без предупреждения. Теперь, сидя в этой комнате в окружении трех типов, она спрашивала себя, что же они могли подумать о докучной соседке, явившейся их поприветствовать. Так уже не делается. Поэтому ей захотелось тут же объясниться. Получится ли у нее объясниться с ними, как ей верилось у своего окна на третьем этаже? Все может выглядеть иначе, когда видишь людей вблизи. Марк стоит, привалившись к большому деревянному столу, скрестив худые ноги, в красивой позе, у него скорее красивое лицо, он смотрит на нее без нетерпения. Перед ней сидит Матиас, у него тоже красивое лицо, немного тяжеловатое книзу, но синие глаза ясны, как море в штиль, и взгляд открытый. Люсьен достает бокалы и бутылки, то и дело откидывая назад волосы взмахом головы, у него лицо ребенка и галстук мужчины. Она почувствовала себя успокоенной. В конце концов, она потому и пришла сюда, что перетрусила.
– Понимаете, – сказала она, принимая бокал, который с улыбкой протянул ей Люсьен, – мне очень жаль, что я вас побеспокоила, но я хотела попросить вас об одной услуге.
Двое смотрели на нее с ожиданием. Теперь надо объясниться. Но как рассказать о подобной глупости? Люсьен ее не слушал. Он ходил туда-сюда и, похоже, присматривал за каким-то сложным блюдом, приготовление которого поглощало всю его энергию.
– Речь идет о глупой истории. Но я нуждаюсь в одной услуге, – повторила София.
– Что за услуга? – мягко спросил Марк, пытаясь помочь.
– Нелепо об этом говорить, к тому же я знаю, что вы уже много потрудились в этом месяце. Нужно выкопать яму в моем саду.
– Внезапный прорыв на Западном фронте, – пробормотал Люсьен.
– Разумеется, я заплачу вам, если мы договоримся. Скажем… тридцать тысяч франков на троих.
– Тридцать тысяч франков? – пробормотал
Марк. – За яму?
– Попытка подкупа со стороны врага, – невнятно пробубнил Люсьен.
София чувствовала себя неловко. Однако она полагала, что пришла в нужный дом. И что следует продолжать.
– Да. Тридцать тысяч за яму и за ваше молчание.
– Но, – начал Марк, – мадам…
