– Да, – сказала София. – Тридцать тысяч франков.
– Зачем столько денег? Это соблазнительно, конечно. У нас нет ни гроша.
– Я так и поняла, – сказала София.
– Но это не причина, чтобы выколачивать из вас подобную сумму за рытье ямы.
– Но ведь никогда не знаешь… – сказала София. – Когда яма будет вырыта… если будут последствия, возможно, я предпочту, чтобы вы молчали. А за это надо платить.
– Понятно, – сказал Матиас. – Так, все здесь согласны рыть яму, с последствиями или без них?
Вновь воцарилась тишина. Задачка была не из простых. Конечно, в их положении деньги соблазняли. С другой стороны – ради денег становиться соучастниками… Соучастниками чего, собственно говоря?
– Разумеется, это нужно сделать, – произнес мягкий голос.
Все повернулись. Старый крестный вошел в комнату, как ни в чем не бывало налил себе бокал вина, приветствовал госпожу Симеонидис. София вгляделась в него. Вблизи он не был Александром Великим. Он казался высоким, хотя и не очень, потому что был прямым и худым. Но у него оставалось лицо. Увядшая красота все еще производила впечатление. Не жесткие, но четкие черты, нос с горбинкой, неправильной формы губы, миндалевидные глаза и ясный взгляд – все словно создано, чтобы соблазнять, и соблазнять быстро. София оценила это лицо, мысленно отдала ему справедливость. Ум, блеск, мягкость, возможно, двуличность. Старик провел рукой по волосам, не седым, а черным с проседью, с чуть отросшими кудрями на затылке, и сел. Он сказал выкопать яму. Никто и не думал возражать.
– Я подслушивал за дверью, – сказал он. – Мадам ведь подслушивала у окна. У меня это вроде тика, застарелой привычки. Меня это ничуть не смущает.
– Весело, – сказал Люсьен.
– Мадам совершенно права, – продолжал старик. – Надо копать.
Смущенный Марк встал.
– Это мой дядя, – признался он, будто мог тем смягчить его нескромность. – Мой крестный, Ар-ман Вандузлер. Он здесь живет.
– И любит высказывать обо всем свое мнение, – пробормотал Люсьен.
– Ну ладно, Люсьен, – сказал Марк. – Заткнись, таков был уговор.
Вандузлер с улыбкой махнул рукой.
– Не нервничай, – сказал он, – Люсьен не так уж ошибается. Я люблю обо всем высказывать свое мнение. Особенно когда я прав. Впрочем, Люсьен тоже это любит. Даже когда ошибается.
По-прежнему стоя, Марк глазами делал дяде знаки, что тому лучше уйти и что незачем присутствовать при этом разговоре.
– Нет, – сказал Вандузлер, глядя на Марка. – У меня есть причины остаться.
Он обвел взглядом Люсьена, Матиаса, Софию Симеонидис и вернулся к Марку.
– Лучше рассказать им, как обстоит дело, Марк, – сказал он, улыбаясь.
– Момент неподходящий. Ты меня достал со своим дерьмом, – тихо сказал Марк.
– У тебя всегда момент неподходящий, – возразил Вандузлер.
– Сам и говори, раз тебе хочется. Это твое дерьмо, а не мое.
– К черту! – Люсьен взмахнул деревянной ложкой. – Дядя Марка – старый полицейский, вот и все! Мы не станем толковать об этом всю ночь напролет.
– А ты откуда знаешь? – спросил Марк, разом повернувшись к Люсьену.
– Так… Мелкие наблюдения во время ремонта чердака.
– Здесь решительно все суют нос не в свои дела, – сказал Вандузлер.
– Нельзя быть историком, если не умеешь совать нос в чужие дела, – пожал плечами Люсьен.
Марк пришел в отчаяние. Еще один чертов нервный срыв. София оставалась внимательной и спокойной, как и Матиас. Они выжидали.
– Хорошая история Нового времени, – выговорил Марк, выделяя каждое слово. – Что еще ты откопал?
– Пустяки. Что твой крестный работал в отделе по борьбе с наркотиками, в бригаде азартных игр…
– …и семнадцать лет был комиссаром Уголовной полиции, – подхватил Вандузлер ровным голосом. – Что меня оттуда турнули, выкинули. Выкинули без медали после двадцати восьми лет службы. Словом, стыд-позор и общественное порицание.
Люсьен кивнул.
– Хорошо сказано, – сказал он.
– Великолепно, – процедил Марк сквозь зубы, не сводя глаз с Люсьена. – А почему ты ничего не говорил?
– Потому что мне плевать, – сказал Люсьен.
– Отлично, – сказал Марк. – Тебя, дядюшка, никто не просил спускаться и подслушивать, а тебя, Люсьен, никто не просил лезть не в свое дело и распускать язык. Разве это не могло подождать?
