— Нельзя загружать поручениями занятого важными мыслями человека, — вступилась за сына Магдалина Казимировна.
Подошедшая Наталья Александровна заразительно рассмеялась:
— Это надо же! Очаровательную Зою с помидорами спутал. Максимушка, когда мама приедет, скажи ей, что она волшебно превратилась в кулек помидоров. И если хочет попробовать себя на вкус, пусть зайдет к нам, мы ее “ею” угостим со сметаной.
Подошедший профессор Фельдман, узнав о превращении соседки в помидоры, тоже смеялся от души. Вышедший из дома Женя Загорянский присоединился к Александру Исидоровичу. Этот смех, превративший забывчивость Званцева в забавный случай, спас Сашу от семейных неприятностей. Ему так хотелось рассказать о “Планете бурь”, а тут — помидоры…
— Максимушка, раз мама задерживается, сыграем с тобой еще. Твоя подача и ты отыграешься, — предложила мальчику Наталья Александровна.
— А вы не будете поддаваться? — глядя исподлобья, спросил тот.
— Ну что ты! Я же спортсменка, как и ты!
Эту партию со своей подачи выиграл Максим и удовлетворенный прошел через калитку в невысоком заборе, разделявшем два участка.
А вечером пришла обаятельная Зоя Пашкова.
— Говорят, я могу у вас попробовать себя на вкус? — со смехом сказала прелестная женщина, входя на веранду Загорянских.
Женя галантно вскочил, предлагая гостье плетеное кресло:
— Вас не надо пробовать на вкус. Достаточно взглянуть на вас, чтобы восхититься. Как вы добрались из-за рассеянности нашего друга Саши?
— Я приехала с Иваном Семеновичем Козловским, его дача ведь неподалеку.
— Несомненно, он привез вас вместо заказанных ему помидоров, — сострил Женя в адрес своего друга.
Званцев все-таки был прощен за свою оплошность.
А на следующий день, когда он никого не должен был привезти, он привез нежданного гостя.
— Танюша, — обратился он к встречавшей его жене, — это Чанышев, Садык Митхатович, о котором я тебе столько рассказывал. Мой руководитель и учитель.
Гостем живо заинтересовался Женя Загорянский:
— Очень рад познакомиться с вами, Садык Митхатович. Я столько слышал о вас не только, как о феномене, запомнившем наизусть коран, не зная арабского языка, но и о как одаренном руководителе, занимавшем пост заместителя директора Белорецкого металлургического комбината.
— Это не помешало мне загреметь в 37-м году.
— Вот как? Вы были репрессированы?
— Приехал в Москву оформить реабилитацию. Теперь чист.
— Хватали наиболее талантливых людей. Куда же вы теперь? В Белорецк?
— Нет. Обратно в Воркуту.
— Зачем? Вы же освободились!
— Я Александру Петровичу объяснил, что последние годы заключения был начальником угольной шахты, где работали заключенные, и я среди них, пока не решили использовать мое инженерное образование и опыт административной работы. Назначили начальником шахты.
— Но теперь вы вольный человек. Зачем вам Воркута?
— Александр Петрович меня понял. Надеюсь, и вы не осудите. Да, Воркута — место ссылки и подневольного труда. Я потерял там здоровье. Полиартритом страдаю. Но, понимаете, привязался я душой к этой шахте. Частицу себя в нее вложил. И согласился остаться там начальником шахты, как вольнонаемный. И шахтеры мои, бывшие зэки, остались там уголек рубить. Вот и еду туда по доброй воле, хоть в Башкирии завидные должности предлагают, в том же Белорецке. Но это для меня пройденный этап. Буду в новом вольном качестве шахтой своей заправлять.
— Не перестаю удивляться и восхищаться вами, Садык Митхатович, — признался Женя.
Вечером Званцев с Чанышевым прогуливаясь, спустились к Истре. Глядя на него, Саша думал, что идет с ним рядом командир космического корабля.
Садык Митхатович наклонился, зачерпнул воду ладонью, но выпрямился с трудом.
— Чудная речка, — пересиливая себя, произнес он. — Вода кристальная, родниковая, течение, как в горном потоке.
— Что это с вами, Садык Митхатович? В поясницу ударило? Радикулит?
— Хуже. Полиартрит. В шахте, когда уголь рубал, благоприобретенный.
— Так лечится надо.
— Вот приеду в Воркуту, путевку в санаторий достану. Поеду подлечусь.
— Может мне взять для вас в Литфонде?
— Спасибо, Александр Петрович, но это не в моих правилах.
