— Да, вы правильно расшифровали его название.
— Подождите, я не только это расшифровал, составитель шахматных этюдов и литературных ребусов.
— Что вы имеете в виду, Михаил Михайлович?
— Например, слова: “Разумяне” и “Протостарцы”. Разумяне — это носители разума. На Земле это люди и, быть может, еще дельфины. На других планетах у вас эмы — (первая буква от слова “мудрые”) или “Протостарцы”, полулюди-полумашины, не “живые”, а “живущие” неопределенно долго в условиях придуманной вами “протезной цивилизации”. А приставка “прото” имеет ко мне непосредственное отношение. Есть дьякон и есть протодьякон, есть иерей и есть протоиерей. И у вас, в отличие от обычных старцев, — не живые, а живущие, протезные “протостарцы”.
— Эти слова разложены вами по полочкам, они не вошли в живую речь, в отличие от двух других предложенных мною слов.
— Какие же это слова?
— Вертолет и инопланетянин.
— Вот не подумал бы!
— Раньше в русском языке употреблялись “геликоптер” и “инопланетчик”. Новые заменившие их слова впервые появились в моих романах.
— Обогатить родную речь хотя бы парой слов — заслуга немалая. Но в этих двух словах нет загадок, на которые вы мастер, о чем у нас с вами будет еще речь впереди.
Вошла жена Михаила Михайлович Кира Андреевна, маленькая, радушная, как и муж, охотно показывавшая Званцеву свои искусно сделанные картины, выложенные из цветных перышек, великолепно передающие полутона, создавая стереоскопический эффект.
— Вы уж простите, наш гость дорогой, но за отсутствием профессорской столовой обедать будем на кухне.
— Не беспокойтесь, Кира Андреевна. Не так давно я рад был выкраивать себе рабочее место на кухне.
— Вы просто хотите меня утешить.
— Что вы, Кира Андреевна! Я просто к вам подлизываюсь.
— А вы еще и шутник. Садитесь напротив Михаила Михайловича. Я наливаю вам тарелку.
Борщ оказался на редкость вкусным, флотским, с нарезанными кусочками сосисок.
После обеда вернулись в кабинет профессора.
— А теперь приступим к самому главному — к вашему роману “ФАЭТЫ”, — торжественно объявил профессор, стоя во весь свой богатырский рост.
Трудно было подозревать в его могучей фигуре тяжело больное сердце, о чем Званцеву предстояло узнать.
— Итак, — профессорским тоном начал Протодьяконов, — вы, вероятно, полагаете, что главным в вашем романе является гибель гипотетической Фаэны, а до этого непримиримая вражда континентов, легшая романтическим препятствием между двумя любящими сердцами. Не спорю, это важнейшие элементы вашего романа. Но позвольте мне оценить в нем небывалый размах глобальных проблем, характеризующий тематическую динамику вашего творчества. Узкий критик-придира вправе обвинить вас в произвольном совмещении катаклизмов, в разные эпохи потрясавших нашу планету. Здесь и опускание Атлантиды и поднятие Анд, и, может быть, из-за появления Луны, неизвестно почему, чудом не упавшей на планету, уничтожив на ней все живое. Вы приписали это дружескому подвигу фаэтов и, по-моему, впервые показали не вражду космических цивилизаций, а их взаимопомощь.
Вошла Кира Андреевна:
— Я из кухни услышала громогласного мужа и, встревоженная, пришла просить разрешение принять участие в вашей беседе. Я ведь тоже прочитала ваш роман, Александр Петрович, и вам, может быть будет интересно женское суждение о нем.
— Конечно, Кира Андреевна. Надеюсь, Михаил Михайлович не будет против.
— А хоть бы и был против, — произнес Протодьяконов. — У нас дом с претензией на матриархат.
— Я просто хочу тебе помочь, Миша. А то у тебя положительный анализ романа звучит как обвинительная речь прокурора.
— Ладно, ладно. Я не отрицаю благотворного женского влияния.
— Я разделяю твое увлечение глобальностью романа. Но вы все время витаете в межзвездном пространстве. А меня привлекли захватывающие, местами страшные страницы. Показ варварского обычая вырывать сердце у живого человека! А ревность древней индианки? Или гибель Кары Яр в разверзшейся трещине?
— Ты права, Кира. Не следует забывать, как показаны древние индейские цивилизации ацтеков, майя и инков, с появлением там бога Кетсалькоатля, Кукулькана и Кон-тики — в одном лице главного героя, — профессор снова начал увлекаться. — Важна помощь, оказанная древним людям пришельцами. Например, парус, изобретенный Гиго Гантом!
