Взвалила седло на спину Моря, и он наклонил голову, чтобы я надела уздечку. Я видела, как блестят металлические пряжки и мундштук, но не слышала, как они звякали, когда стукались друг о друга. Затянула подпругу и повела Море по траве к нашему фургону.
Ее постель по-прежнему пахла своей хозяйкой. Теплым, похожим на васильки и сено, ароматом. По всему фургону были раскиданы ее вещи, ленты, шпильки, там и тут виднелись следы пудры, валялся пустой флакон из-под духов.
Я содрала с себя костюм для трапеции и вытащила из волос ленты. Медные кудри рассыпались, и я отвела их назад. Натянула рубашку, рабочую куртку и бриджи для верховой езды. У меня была пара старых сапог Джека, и я, не дрогнув, их надела. Достала из-под матраса кошелек с десятью гинеями. Одну я положила на подушку Кейти. Она выполнила свою часть сделки, оставив Джека в полное распоряжение Дэнди. Она свою монету заработала. Кошелек я запихнула в штаны и затянула его завязки на ремне. Потом вытащила из прорехи в матрасе нитку с золотыми застежками. Застегнула ее на шее и спрятала под рубашку, потом влезла в старый камвольный жакет, когда-то принадлежавший Роберту, теплый и широкий. В кармане нашлась кепка; я надела ее и убрала под нее волосы.
В дверях фургона появилась Кейти.
– Меня Роберт прислал, – задыхаясь, сказала она. – Говорит, чтобы ты шла в его фургон и прилегла, пока он не придет.
Она замялась.
– Ри там, с Дэнди, – сказала она. – Он ее плащом накрыл.
Она испуганно всхлипнула и протянула ко мне руки за утешением.
Я недоуменно на нее взглянула. С чего она плакала, я понять не могла.
Я прошла мимо нее, осторожно, чтобы она не могла ко мне прикоснуться, и на мгновение остановилась на ступеньках фургона. Море поднял голову, увидев меня, и я отвязала его.
– Куда ты собралась? – встревоженно спросила Кейти. – Роберт сказал, чтобы ты…
Она умолкла, когда я вспрыгнула в седло.
– Меридон… – произнесла она.
Я посмотрела на нее. Лицо у меня было как холодный камень.
– Куда ты? – спросила Кейти.
Я развернула Море и направилась к краю луга. Люди передо мной расступались, их лица зажигались любопытством, они жадно на меня смотрели, узнавая даже без костюма. Они сегодня посмотрели отличное представление. Лучшее из всех, что мы дали. Уж точно – самое захватывающее. Не каждый день видишь, как девушку кидают в стену через весь амбар. Надо было дополнительную плату с них взять.
Толпа расступилась, когда я подъехала к воротам.
Море остановился, глядя на дорогу. Она вела на юг к побережью, куда мы ездили вместе сегодня утром, где я почувствовала соль на губах, когда поцеловала Дэнди. Я повернула Море на север, и его неподкованные копыта мягко застучали по проселку. Слева от нас в бледно-шафрановой дымке и похожих на яблоневый цвет облаках садилось солнце. Море шел тихо, я распустила поводья.
Слез не было. Я даже про себя не плакала. Я осторожно объезжала людей, расходившихся по домам и беседовавших громкими взволнованными голосами про несчастье, про то, что они видели: «А лицо у нее какое было! А крик этот жуткий!..»
Я молча ехала мимо них, направляя Море на север, пока мы не миновали деревушку и не вышли на лондонскую дорогу. Мы продолжали ехать на север, копыта Моря стучали по кочкам, но затихали на высохшей грязи.
На север – а солнце спускалось все ниже и ниже, и в изгородях, окружавших тропу, над которой сгущались сумерки, начали петь вечерние птицы. На север. Я не плакала, не впадала в ярость.
Я едва дышала.
