Я поставила чашку, звякнув ею о блюдце.
– Вы это для меня сделаете? – изумилась я. – Для меня?
– Да, – сказала она. – Сделаю.
Какое-то время я молчала, она тоже сидела молча. Потом я заговорила, и в моем голосе больше не было радости.
– Зачем? – рассудительно спросила я. – Что вам с этого?
Она налила себе еще шоколада и рассмеялась.
– Молодец, Сара, – сказала она. – Да, я «с этого» кое-что получу. Во-первых, я позлю твоего драгоценного мистера Фортескью, и это доставит мне огромное удовольствие. Во-вторых, пока я за тобой приглядываю, я буду выписывать счета за платья на твое поместье, поскольку ты себе можешь это позволить, а я нет. В-третьих, если я это сделаю, ты, скорее всего, не подхватишь якобинские настроения, чего я совсем не могу позволить по соседству с собой. Чем скорее мистер Фортескью оставит тебя в покое, тем скорее ты наведешь в поместье порядок.
– Вы научите меня читать расходные книги и разбираться в том, что происходит? – спросила я.
– Да, – ответила она. – Можешь сама нанять моего управляющего, чтобы проверить то безумие, что творится в Широком Доле. И остановить его развитие, отказавшись передать права на землю деревне, как они того хотят. Как только ты достигнешь совершеннолетия, ты сможешь превратить поместье в источник дохода, которым оно по праву должно быть.
Я плюнула на ладонь и протянула леди Кларе руку поверх столика.
– Идет, – сказала я.
Любезная улыбка на ее лице не дрогнула. Она тоже плюнула на ладонь, и мы пожали руки.
– Идет, – повторила она.
Потом лицо ее переменилось, и она перевернула мою руку ладонью вверх, чтобы рассмотреть трещины, мозоли и ссадины от веревки.
– Боже милосердный, – сказала она. – Превратить тебя в молодую леди будет задачей не из легких. Для начала займемся твоими руками! Что ты с ними делала, чтобы привести их в такое состояние? Даже не знаю, сможем ли мы их смягчить.
Я посмотрела на свои ладони. Бугры под большим пальцем и у основания остальных были твердыми, как старая кожа. Я подумала о поводьях, которые держала, о веревках, которые тянула, и о перекладине трапеции.
– Я работала, – коротко ответила я.
Она кивнула.
– Можешь мне не рассказывать, – сказала она. – Если никто из твоего прошлого не явится мне досаждать, то это не мое дело, пусть не моим и остается. Скажи мне одно: тебя кто-нибудь сможет узнать или выследить?
– Нет, – ответила я.
Роберт Гауер меня отпустил. Джек пробежал бы милю, лишь бы не смотреть мне в лицо.
– Ты совершала какие-нибудь преступления? – в лоб спросила леди Клара.
Я подумала о браконьерстве, об игре краплеными картами, об объездке лошадей и мелком мошенничестве. Подняла взгляд и увидела, что леди Клара на меня пристально смотрит.
– Ничего выдающегося, – сказала я.
Она откинула голову и рассмеялась так, что закачались бантики на чепце.
– Отлично, – сказала она. – Ничего выдающегося. Больше спрашивать не стану. Ты все это рассказала мистеру Фортескью?
Я пожала плечами.
– Кое-что, – ответила я. – То, что могло подтвердить, что я – это я. Больше ничего.
Она кивнула, словно ей это понравилось.
– Хорошо, – сказала она. – Будучи твоей дуэньей, я введу для тебя некоторые правила. Первое – всегда носи перчатки, а второе – еще важнее.
Я подождала.
– Ни с кем не говори о прошлом, – прямо сказала она. – Никому не рассказывай того, что рассказала мне. Когда войдешь в общество, говори только, что тихо жила в деревне у бедных людей, пока тебя не нашли попечители. Твое прошлое будет туманным, но весьма почтенным. Поняла?
– Туманным, но весьма почтенным, – повторила я, обкатывая слова на языке. – Да, поняла.
Она криво мне улыбнулась.
– Хорошо, – сказала она.
В дверь постучали, и леди Клара отозвалась:
– Войдите!
Из-за двери робко высунулась голова лорда Перегрина.
– Это я, мама, – сказал он.
– Отлично, можешь войти, – коротко бросила она.
После ванны, в чистой одежде, он был ослепительно красив и мил, как девочка. На нем был темно-синий редингот, белые узкие бриджи и лаковые ботфорты. Его светлые волосы были тщательно завиты, они еще не совсем высохли после ванны. Глаза у него были прозрачно-голубыми, и только сиреневые тени под ними говорили о том, что он не спал ночь. Мать посмотрела на него холодно.
