Брунетти поднял голову, оперся руками о стол, молча встал, подошел к двери и постучал. В зарешеченном окошке показалось лицо полицейского. Дверь открылась, и комиссар, притворив ее за собой, вышел из комнаты. Он знаком велел охраннику оставаться на месте и отправился к кабинету, где держали Буонавентуру, тот по-прежнему сидел на своем месте, с ним никого не было. Брунетти десять минут стоял у окна, через которое можно было наблюдать за происходящим в комнате, оставаясь при этом невидимым. Буонавентура сидел боком к двери, стараясь не глядеть на нее и не обращать внимания на звуки шагов проходивших мимо людей.
Наконец Брунетти без стука открыл дверь и вошел. Буонавентура резко повернул голову.
— Что вам нужно? — спросил он, увидев комиссара.
— Я хочу поговорить о поставках.
— О каких поставках?
— Медикаментов. В Шри-Ланку, Кению, Бангладеш.
— А в чем, собственно, дело? Все абсолютно законно. Документы находятся в офисе.
В этом Брунетти не сомневался. Он остался стоять у двери, прислонившись к ней спиной, опираясь на нее согнутой в колене ногой и сложив руки на груди.
— Синьор Буонавентура, вы расскажете мне о них сами, или мне вернуться к вашему начальнику производства и продолжить нашу с ним беседу? — Брунетти старался, чтобы в голосе его звучала усталость, почти скука.
— А что он говорит? — вырвалось у Буонавентуры — и лишь потом спохватился.
Комиссар постоял и, так и не ответив, повторил:
— Я хочу поговорить о поставках.
Буонавентура произнес решительно:
— Я ничего вам не скажу, пока не увижу своего адвоката.
Брунетти вышел из кабинета и вернулся к комнатке, где сидел Санди. Офицер, стоявший у двери, увидев комиссара, отошел в сторону и отпер ее.
Брунетти вошел, Санди поднял на него глаза и без каких-либо предисловий сказал:
— Хорошо. Что вы хотите знать?
— Все о поставках, синьор Санди, — произнес Брунетти, специально называя его по имени — для микрофонов, спрятанных в потолке, и сел напротив задержанного. — Куда вы отправляли медикаменты?
— В Шри-Ланку, как вчерашнюю партию. А еще в Кению и Нигерию. Во множество разных мест.
— Только медикаменты?
— Да, вы сами можете в этом убедиться, если осмотрите фургон.
— Что за медикаменты?
— Лекарства от гипертонии, сироп от кашля, антидепрессанты. Они пользуются большим спросом в странах третьего мира. Кажется, там их продают без рецепта. И антибиотики, конечно.
— Сколько там годного товара?
Санди пожал плечами — подобные мелочи его вряд ли интересовали.
— Понятия не имею, — сказал он. — Но, думаю, большая часть просрочена или снята с производства. Эти препараты мы уже не можем продавать в Европе, по крайней мере в Западной.
— И что же вы делаете? Меняете этикетки?
— Я точно не знаю. Мне об этом никто не рассказывал. Я всего лишь занимаюсь отправкой. — Санди говорил спокойным тоном человека, хорошо умеющего врать.
— Но вы ведь можете предположить, — настаивал Брунетти, стараясь говорить мягко, давая понять, что такой умный человек, как Санди, уж конечно строил какие-то догадки по этому поводу. Тот не стал отвечать, и Брунетти произнес гораздо жестче: — Синьор Санди, полагаю, вам пора рассказать правду.
Санди поразмыслил над его словами, глядя на непреклонного комиссара.
— Думаю, именно так они и поступают, — наконец сказал он и кивнул головой в сторону кабинета, где держали Буонавентуру. — Ему также принадлежит компания, которая скупает в аптеках лекарства с истекшим сроком годности как бы для последующего уничтожения. Предполагается, что их сжигают.
— А что происходит на самом деле?
— Сжигают ящики, упаковку, набитую старыми бумагами. Никого не интересует, что находится внутри, лишь бы вес совпадал.
— Разве никто не контролирует деятельность компании?
— Для этого существует специальный человек из Министерства здравоохранения, — ответил Санди.
— И?
— С ним договорились.
— Значит, этот товар — медикаменты — не сжигают, а отвозят в аэропорт и продают в странах третьего мира?
Санди кивнул, соглашаясь.
— Ответьте, пожалуйста, — попросил Брунетти: надо было, чтобы магнитофонная запись зафиксировала все ответы Санди.
— Да.
— И за них компания получала деньги?
