— Вы знали, что он намеревался стрелять?
— Я не знал, что он вооружен.
Лицо Мегрэ оставалось бесстрастным. Жанвье бросил на него быстрый взгляд, как человек, который вдруг догадался.
— Нос лодки врезался в берег. Гребец поднялся, ухватил цепь и в ту минуту, когда он обернулся, очутился как раз напротив Мерана. Между ними было едва ли три метра. Не знаю, успели ли они обменяться какими-нибудь словами, я был слишком далеко. Почти немедленно Меран выхватил из кармана пистолет и вытянул правую руку. Стоявший в лодке был ранен двумя пулями, выпущенными одна за другой. Он выронил цепь, взмахнул руками и упал вниз лицом в воду.
Все посмотрели на реку. От прошедших в последние дни дождей вода приобрела желтоватый оттенок, и в некоторых местах образовались большие водовороты.
— Я попросил хозяйку сообщить в полицию и побежал…
— Вы были вооружены?
— Нет.
Лапуэнт необдуманно добавил:
— Опасности-то не было.
Полицейские, так же как и сотрудники оперативной бригады, его не поняли. Даже если они читали в газетах судебный отчет о процессе, то не были в курсе всех подробностей дела.
— Меран не пытался бежать. Он оставался на том же месте, где стоял, и смотрел, как тело исчезло под водой, потом выплыло два или три раза, прежде чем затонуть. Когда я подошел к нему, он бросил пистолет. Я его не поднял. Пистолет лежит в грязи на обочине, возле сухой ветки.
— Он ничего не сказал?
— Только одно слово: конец!
Для Гастона Мерана это в самом деле был конец, отказ от дальнейшего сопротивления. Все его тело обмякло, лицо отекло от усталости.
Он не торжествовал, не испытывал потребности объясниться или оправдать себя. Дело касалось только его. Он считал, что совершил то, что должен был совершить.
Обрел бы он иначе душевный покой? Обретет ли его отныне?
Представители прокуратуры из Мелена не замедлили прибыть на место происшествия. На пороге дома помешанная по-прежнему качала головой. Никогда она не видела у себя столько людей.
— Возможно, — сказал Мегрэ своим коллегам, — что при обыске в лачуге вы кое-что найдете.
Он мог бы остаться с ними, присутствовать при обыске…
— Господа, — добавил комиссар, — я пришлю вам все необходимые для дознания документы.
Не ему отвозить Мерана в Париж, так как Меран теперь не подлежал ведению ни полиции на набережной Орфевр, ни прокуратуры Сены.
В другом Дворце правосудия, на этот раз в Мелене, он вторично предстанет перед судом присяжных.
Мегрэ поочередно обратился к Жанвье и Лапуэнту:
— Едем, ребятки?
Он пожал руки окружающим, но перед тем, как уйти, последний взгляд бросил на мужа Жинетты.
Как видно, от усталости Меран снова прислонился к дереву и тоскливо смотрел на уходящего комиссара.
На обратном пути они почти не разговаривали. Несколько раз Лапуэнт открывал рот, но молчание Мегрэ было таким намеренным, таким настойчивым, что он не решался ничего сказать.
Жанвье вел машину, и постепенно у него крепла уверенность, что он во всем разобрался.
Произойди это на несколько километров ближе к Парижу, Мерана везли бы они.
— Пожалуй, так оно лучше, — пробормотал Жанвье, словно говорил сам с собой.
Мегрэ отмолчался.
А в самом деле, на что намекал Жанвье?
Втроем они поднялись по лестнице уголовной полиции и расстались в коридоре. Лапуэнт и Жанвье вошли в комнату инспекторов, Мегрэ — в свой кабинет, где он повесил в шкаф пальто и шляпу.
Комиссар не прикоснулся к бутылке коньяка, которую хранил про запас для некоторых посетителей. Он едва успел набить трубку, как постучал Люка и положил перед ним пухлую папку.
— Я разыскал его наверху, патрон. Пожалуй, подходит.
И верно, все подходило. Это было дело некоего Пьера Мийара по прозвищу «Воробей», тридцати двух лет, родившегося в Париже в квартале Гул д'Ор. С восемнадцати лет он находился на учете, потому что суд департамента Сены обвинил его в сводничестве. Затем последовали еще две судимости по тому же поводу, с тюремным заключением во Френе. К ним прибавилась еще судимость за драку с телесными повреждениями, в Марселе, и, наконец, пять лет в Центральной тюрьме в Фонтевро за кражу со взломом на одном из заводов в Бордо и нанесением тяжких увечий ночному сторожу, который был найден полумертвым.
