— Я его не двигал, потому что с медицинской точки зрения это было бесполезно. На первый взгляд это похоже на один из тех несчастных случаев, которые происходят в ванных чаще, чем принято считать. Человек поскользнулся, голова ударилась о край, и…
— Я знаю… Только от этого не остаются следы на плечах. Вы это хотите сказать?
Мегрэ тоже заметил два более темных, чем кожа рядом, пятна, похожих на кровоподтеки, на плечах мертвеца.
— Вы думаете, ему помогли умереть, да?
— Не знаю… Я бы предпочел, чтобы этот вопрос решил судебно-медицинский эксперт…
— Когда вы в последний раз видели полковника живым?
— Примерно неделю назад, когда приходил сделать укол графине.
Месье Жиль нахмурился. Может быть, он хотел избежать разговора об этой женщине?
— Графине с итальянской фамилией?
— Графине Пальмиери.
— Той, которая этой ночью пыталась покончить с собой?
— По правде говоря, я не уверен, что она пыталась всерьез. Что она проглотила много фенобарбитала, это точно. Но я знаю, что она постоянно принимает его по вечерам. Она приняла большую дозу, но сомневаюсь, что проглотила так много, чтобы это могло привести к смерти.
— Имитация самоубийства?
— Этот вопрос я как раз задаю себе…
Оба, и доктор, и Мегрэ, часто имели дело с женщинами — и почти всегда это были красивые женщины, которые из-за ссоры, разочарования или любовной истории принимали столько снотворного, чтобы оно вызвало симптомы отравления, но не поставило под угрозу жизнь.
— Вы говорите, что полковник был у графини, когда вы делали ей укол?
— Я делал ей эти уколы два раза в неделю, когда она жила в Париже. Витамины В и С. Ничего серьезного у нее не было. Переутомление… Понимаете?
— А полковник?..
Месье Жиль предпочел ответить на этот вопрос сам:
— Полковник и графиня были в очень близких отношениях… Но жили в разных номерах, и я всегда спрашивал себя отчего, потому что…
— Он был ее любовником?
— Это была признанная, можно сказать, узаконенная обществом близость. Еще два года назад, если я не ошибаюсь, полковник потребовал у жены развод, и в их кругу ожидали, что, став свободным, он сразу женится на графине.
Мегрэ чуть не спросил с притворной наивностью: «В каком кругу?»
Зачем спрашивать? Тут зазвонил телефон, и Лапуэнт взглянул на шефа, чтобы понять, что делать. Было заметно, что обстановка отеля произвела впечатление на молодого инспектора.
— Ответь…
— Алло? Что? Да, он здесь… Да, это я…
— Кто это? — спросил Мегрэ.
— Люка. Он хотел бы сказать пару слов.
— Алло, Люка…
Для того чтобы исправить свою утреннюю ошибку, Люка созвонился с американской больницей в Нейи.
— Простите меня, шеф. Я же никогда не прощу себе этого! Она не вернулась в отель? Графиня Пальмиери только что вышла из своей палаты, где ее оставили одну, и сбежала из больницы. Никто даже не подумал помещать ей сделать это.
Глава 2,
в которой продолжается рассказ о людях, чьи имена все время появляются в газетах — и не в рубрике «Происшествия»
Примерно в этот момент произошел случай, сам по себе незначительный, но который тем не менее, должно быть, влиял на настроение Мегрэ в течение всего этого расследования. Осознавал это Лапуэнт или комиссар приписал ему то, чего не было?
Уже немного раньше, когда месье Жиль заговорил о круге, к которому принадлежали графиня Пальмиери и полковник Уорд, комиссар едва не спросил: «Какой это круг?»
Это напомнило ему о том, что он пережил однажды, когда только начинал служить в полиции. Ему было примерно столько же лет, сколько теперь Лапуэнту, и его послали провести простую проверку данных в тот самый квартал, где он находился теперь, куда-то между площадью Этуаль и Сеной, — название улицы он уже не помнил.
Это еще было время особняков, «усадеб», как их иначе называли. У молодого Мегрэ было чувство, что он попал в другой мир. Больше всего его поразило то, какой полной была тишина, как далеко был этот мир от толпы и оглушительного рева городского транспорта. Здесь были слышны только пение птиц и ритмичный стук копыт, когда лошади несли на себе в Булонский лес всадниц и всадников в светло-зеленой одежде.
Даже служебные постройки здесь выглядели так, словно хранили какую-то тайну. Во дворах шоферы начищали до блеска машины, а иногда на крыльце или у окна можно было увидеть камердинера в полосатом жилете или дворецкого в белом галстуке.
