В этот момент медсестра с серым лицом, которое было почти одного тона с ее сединой, вошла в комнату, сначала для приличия тихо постучав в дверь. Ее тело под белым халатом еще пахло постелью. В руках у нее был пузырек Бог знает с чем коричневатого цвета, а карманы раздулись от коробочек с лекарствами.
— Она говорит, что отравилась…
Мадемуазель Женеврие прежде всего огляделась, заметила корзину для бумаг, вынула оттуда коробочку из-под лекарства и прочла надпись на этикетке.
— Попросите телефонистку вызвать доктора Фрера… Это срочно…
Можно было подумать, что теперь, когда рядом был кто-то, чтобы ее лечить, графиня покорилась своей судьбе: она больше не пыталась говорить, и ее стоны сделались еще слабее.
— Алло! Скорее позовите доктора Фрера. Да нет, это я не для себя. Это медсестра сказала, чтобы вызвать.
В первоклассных отелях и в некоторых кварталах Парижа такое происходит настолько часто, что в дежурной части парижской полиции, если ночью поступает вызов, например из XVI округа, почти всегда кто-нибудь спрашивает:
— Гарденал?
Это название медикамента сделалось нарицательным: его стали использовать в значении «отравление снотворным», как говорят «берси» в значении «пьяница».
— Принесите мне горячей воды…
— Кипяченой?
— Не важно, лишь бы была горячая.
Мадемуазель Женеврие пощупала графине пульс и приподняла ей верхнее веко на одном из глаз.
— Сколько таблеток вы проглотили?
Графиня ответила голосом маленькой девочки:
— Не знаю… Уже не знаю… Не дайте мне умереть…
— Конечно, не дам, моя милая… Все-таки выпейте вот это…
Медсестра поддержала графиню за плечи и поднесла стакан с лекарством к ее губам.
— Это серьезно?
— Пейте!
В двух шагах оттуда, на проспекте Марсо, доктор Фрер торопливо оделся и схватил чемоданчик. Чуть позже он вышел из спящего дома и сел в машину, которая была припаркована у края тротуара.
Отделанный мрамором вестибюль отеля «Георг Пятый» был безлюден. В одной его половине сидела только ночная дежурная по приему въезжающих, которая читала газету, пряча ее под столом из красного дерева, а во второй — только консьерж, который не делал ничего.
— В триста тридцать второй… — объявил ему врач, проходя мимо.
— Я знаю.
Ему уже все рассказала телефонистка.
— Вызвать машину «Скорой помощи»?
— Посмотрю, надо ли.
Доктор Фрер уже бывал в большинстве номеров этого отеля. Так же, как медсестра, он постучал — вернее, стукнул в дверь один раз, в каком-то смысле символически, вошел в номер, снял шляпу и направился в спальню.
Жюль, после того как принес кувшин горячей воды, отошел в угол.
— Отравление, доктор… Я дала ей…
Врач и медсестра обменялись несколькими словами, и это было похоже на стенограмму или на связь с помощью кодов, а в это время у графини, которую медсестра по-прежнему поддерживала, прошло несколько сильных приступов тошноты и началась рвота.
— Жюль!
— Да, доктор?
— Скажите, пусть позвонят в американскую больницу в Нейи, чтобы оттуда прислали машину.
Во всем этом не было ничего из ряда вон выходящего.
И вот телефонистка с наушниками на голове уже говорила другой телефонистке, дежурившей ночью там, в Нейи:
— Точно не знаю, моя милая. Что-то случилось с графиней Пальмиери, там наверху у нее врач.
В номере 332 зазвонил телефон.
Жюль снял трубку и объявил:
— «Скорая помощь» будет здесь через десять минут.
Врач в это время укладывал в чемоданчик шприц, которым только что сделал укол.
— Мне ее одеть?
— Только заверните в одеяло. Если заметите где-нибудь чемодан, положите туда что-нибудь из ее вещей, — что ей потребуется, вы знаете лучше меня.
Через четверть часа после этого два санитара спустили маленькую графиню по лестнице, а потом подняли и положили в машину «Скорой помощи».
Доктор Фрер в это время садился в свой автомобиль:
— Я буду там одновременно с вами.
Он знал этих санитаров. И санитары тоже знали его.
А в больнице доктор был знаком и с дежурной из приемного покоя, которой сказал несколько слов, и с молодым дежурным врачом. Эти люди говорили мало, все время словно на языке кодов, потому что привыкли работать вместе.
— Сорок первая свободна…
— Сколько таблеток?
— Она этого не помнит. Нашли пустую упаковку.
