— Вот и выясните, — жёстко обрубил шеф. — Не пытайтесь всё валить в одну кучу — слишком многое сейчас происходит. А Совет… эти трепачи просто боятся. Боятся за свои шкуры. Благо, пока они боятся именно нас. Пусть исполнение нашей задумки оказалось выполнено топорно, но цель достигнута, мы их приструнили. Хотя и утеряли в имидже. Но сейчас этот имидж…
Пожилой контрразведчик скривился, показывая, насколько ему безразличен сейчас имидж собственного ведомства. Аналитик коротко кивнул, и поспешил покинуть кабинет впавшего в меланхолию шефа. В таком состоянии он мог ещё что-нибудь вычудить, и тогда мало не покажется. Однако на самом пороге его чуть не сбил с ног другой офицер, на этот раз — из силовой группы. Этот выглядел совершенно обескураженным и нёсся, не разбирая дороги.
— Господин полковник! — крикнул он, вбегая в кабинет. — В третьем и седьмом ударном… бунт!
— То есть как? И почему вы сообщаете всё это… лично? — шеф контрразведки аж приподнялся из своего кресла.
— Но это… Нонсенс! Такого никогда ещё не было, чтобы наш флот отказывался подчиняться командованию! Это экстраординарная ситуация, у нас даже алгоритма на подобный счёт нет!
— Всё, все свободны, — рявкнул полковник. — Работаем. А алгоритм… нужно действовать в ручном режиме. Дайте мне связь с Адмиралтейством…
Офицер ошибся. Или он просто не знал разницы между бунтом и мятежом. Если первый — это нечто стихийное, возникающее в качестве крайнего средства, и разрушающее вообще всё на своём пути, то мятеж… Мятеж — это спланированная акция неповиновения, организованная обычно военными, причём не рядовыми, а именно офицерами. Так что на третьем и седьмом ударном произошёл именно мятеж. Чёткий, расчётливый, согласованный с сопротивлением и завязанный на предшествующую ему акцию уничтожения высшего командного состава флотских группировок. Теперь у поддержавших его офицеров была индульгенция от висящей над ними дамокловым мечом присяги — они действовали по обстоятельствам, в интересах широкого круга лиц и целого фронта политических сил. По сути, они выступили на стороне одной из политических групп Литании, на волне народных чаяний простых литанцев.
Стоит ли говорить, что при сложившемся раскладе все попытки контрразведки переломить ситуацию не увенчались успехом? Примерно половина высших офицеров сразу перешла на нашу сторону, вторая же половина была арестована своими собственными экипажами. Всего, чего добились представители центра — так это передали власть над эскадрами линкорам. Традиционно там были самые хлебные места, да ещё и сравнительно безопасные при боестолкновении. Линкоры славились и своими высокими чинами, а их капитаны и вовсе носили адмиральские погоны. Одним словом — элитарный заповедник. Естественно, мятежный флот отказался подчиняться ненавистным блатным. Два линкора в третьем флоте и один в седьмом совместными усилиями всех прочих вымпелов были уничтожены. После чего флота растворились в без малого сотне систем Планетарного образования, а конкретно, скрылись в системе Дальняя, где их ожидало переформирование.
А уже на следующий день правящие круги потрясли новые события: народные волнения в столичном мегаполисе Лииты. И если до того стычки носили локальный характер, то есть спонтанно возникали толпы людей, которые довольно легко рассеивались с применением полицией специальных средств, то теперь всё оказалось куда сложней. Во-первых, очагов волнений оказалось несколько. Во-вторых, народ собрался очень быстро, из групп, которые заранее подтянулись к местам планируемых акций неповиновения. В-третьих, первые же стычки с полицией показали, что на этот раз правоохранителям противостоит не просто возмущённая толпа, а ничуть не хуже подготовленные и снаряженные специалисты.
Специальные звуковые излучатели, долженствующие вызывать в людях приступы паники и заставлять в спешке покидать места сборищ, не возымели никакого эффекта. Скорее наоборот, они привели к прямопротивоположному результату, толпы ещё больше распалились и… с остервенением накинулись на служителей правопорядка. В правоохранителей полетели те же парализующие и дымовые гранаты, что до того с успехом использовали сами полицейские. А так как последних было существенно меньше, и их силы были распылены на все возникшие по столичному мегаполису источники возмущения, полицейских буквально смяли.
