То, что происходило дальше, сложно передать словами. Прочувственная речь Карлоса породила форменную цепную реакцию. Высказался каждый. Даже майор Гринг, вообще-то не очень многословный, говоря о своих впечатлениях от моей валькирии, признался, что был искренне восхищён её мастерством в том нашем первом десанте, да и потом не один раз ловил себя на мысли, что такой находчивой и до отчаянья смелой женщины не встречал ни до, ни после. Он аж с места поднялся, так распалился. А когда говорил про месть разведке… Едва не рычал. Так и заявил советнику, что, мол, мы легко можем опереться на десант, а таких тварей нужно давить. Павел говорил менее эмоционально, но и он признавал, что Валери была по-своему уникальна, и что он тоже до того не встречал таких пронзительно умных женщин. И вдохновлять она умела ничуть не хуже капитана.
От царящего в зале эмоционального буйства проняло даже советника. Он вспомнил наш бой, когда мы вышли против эскадры адмирала. Гиннес вспомнил свои ощущения, вспомнил, как был искренне восхищён поведением этой женщины во время боя. Он больше не сомневался. Даже согласился, что раз она так много значила для всех членов сопротивления по отдельности и в совокупности, оставлять столь вопиющую наглость безнаказанной нельзя. Одним отстранением шефа контрразведки тут не отделаешься. Стоит ли говорить, что Гиннес поклялся, как и все остальные, довести нашу месть до логического конца?
После совещания ко мне подошёл Павел. Он был хмур и задумчив.
— Леон, Валери, конечно, жалко… я даже не представляю, как тебе сейчас тяжело… Но в этом пункте… Ты ведь хочешь повязать всех нас кровью? Большой кровью?
— В том числе.
— Б…дь! Как в средневековье каком-то! Вроде бы цивилизованные люди, но… Поразительно, но ведь это работает! Даже если бы не было разведки, нужно было бы найти кого-то ещё, и в совместной травле связать всех чем-то общим. Это… носит сакральный смысл. Но разведка нужна. Ты ведь не можешь не понимать, что подобные методы — это реальная основа её существования. Они только этим и занимаются. Грязь. Сплошная грязь. От смены руководящих функционеров ничего не изменится.
— Павел, попробуй посмотреть на это под другим углом. Они все выдрессированны. Это цепные псы. Как собаку тренируют бросаться на человека с помощью защитного рукава, так и их всю жизнь тренировали бросаться на Республику. Они не смогут нормально воспринять диаметральную смену курса. Чистка всё равно нужна, возможно не такая радикальная… А ещё подумай, сколько республиканок они там замучили, в своих застенках. Если думаешь, что Республика об этом забудет со сменой курса Литании — ошибаешься. Они потребуют их выдачи. Самых одиозных — однозначно. Так что сделайте мне и моим сёстрам из Республики подарок. Сами. Поверь, этого не забудут. Даже ваша сегодняшняя клятва произведёт на девочек сильнейшее впечатление. Никто не пожалеет. Главное — добиться намеченной цели.
Каюта была погружена в мягкий полумрак. Потолочные панели были отключены, и только сонмы голограмм освещали просторное помещение — впрочем, и их совместных усилий едва хватало, чтобы подсветить сам обеденный стол, над которым они, собственно, и возникали. В кресле, чуть в стороне от стола, сидела Ле, и внимательно смотрела на голограммы и на меня, колдующего с разноцветными картинками. Женщина была невозмутима, как и положено андроиду, но я-то знал, чего стоит эта невозмутимость, когда дело касается её кровной. Мои руки в это время порхали над пиктограммами, пузатыми цилиндрами столбцов графиков, всплывающими строчками информационных сообщений. В сознании пульсировала холодная ярость, не желающая потухать ни на секунду, подгоняя и без того нереально интенсивную работу мозга. Ярость стала для меня всем в эти дни. Только ею я жил. И кровные О`Стирх полностью поддерживали меня в этом. Должно быть, не такой Валери видела эту поддержку… Поддержку в сумасшедшем забеге глобальной мести… Или такой? Кто её теперь разберёт, мою рыжую валькирию? Она и при жизни-то представала порой живым воплощением загадочности, а её планы на меня не были известны никому, включая Ле и Ри. Планы… Кто-то из мудрых сказал, что ни один план не выдерживает проверку реальностью. Не знаю. Валери добилась одного — теперь мы с кровными лихорадочно работали над её памятью. Лишь когда Литания станет алой от крови, Валери О`Стирх будет отомщена. Лишь в очках с алыми стёклами проявляется суть человека. Они, подобно рентгену, выявляют даже самые глубокие схроны души, выводят на свет божий всю сокрытую под спудом цивилизации суть. Ну а кровь… Алые реки вымывают из уютных норок всех причастных и виноватых, выталкивают их на поверхность истории из-под тёплой и такой надёжной, на первый взгляд, земли. И вот когда кровь затопит уютные норки наших врагов… Тогда-то мы и поговорим.
