Цветок взрыва получился каким-то блёклым. Всё же малый транспорт — не фрегат, воздуха для реакции явно меньше. А ещё в блёклости взрыва крылось нечто символичное. Воистину, путешествовавшие на этом корабле люди жили такой же блёклой, лишённой смысла жизнью, унижая других людей, наживаясь на их горе, а потому и закончил корабль так же плохо. Я отвернулся от объёмной голограммы взрыва, заполнившей основное пространство центрального голографического столба крейсера, и неожиданно встретился взглядом с Ри. Что-то было в её глазах… Что-то странное. Настороженность? Подозрительность? Недоверие?
— Ри, почему ты не на «Литании»? Что, тяжело?
Женщина в ответ не сказала ни слова. Она просто подошла, не отрывая взгляда от моих глаз, жёстко сжала мою ладонь своей «стальной» пятернёй, после чего потащила куда-то в корабельные недра. Серые однообразные коридоры сменялись лифтами, за ними следовали коридоры, а андроид всё молчала, не желая выдавать конечную точку нашего путешествия. Но вот мы остановились перед дверью. Медицинский блок. Я начал догадываться о цели нашего путешествия.
— Ри, ты думешь, мне нужно её увидеть? Сейчас?
Ноль реакции, только молчаливый толчок в грудь, когда я повернулся к женщине лицом. И всё тот же странный настороженный взгляд. Пришлось подчиниться. Внутри мы сразу проследовали в регенераторную, что меня несколько озадачило. Я ожидал, что валькирию уложат в специальный саркофаг с отрицательной температурой, а её… Она что, жива?!
Видимо, вся гамма эмоций отразилась на моём лице, потому что кровная на невысказанный вопрос отрицательно качнула головой. Тогда что? Подойдя ближе, я активировал информационную голограмму. Что ж, при должной натяжке даже можно было назвать Валери живой. Какие-то части её тела ещё функционировали — те, что по каким-то нелепым причудам генетиков Республики должны были сохраниться при запуске этой треклятой генетической программы. Стоп, а это что? Из района живота отчётливо шла пульсация, словно там… Ребёнок! Уже ничего не понимая, я повернулся к Ри.
— Это… Мой ребёнок?.. — теперь и в моих глазах проступила эта растерянность.
Опять молчаливый жест, на этот раз — положительный кивок.
— Но как это возможно? Получается, я… Чуть было не уничтожил корабль с собственным нерождённым ребёнком на борту?.. — в груди кольнуло. От осознания этой перспективы волосы на голове зашевелились. — Почему вы молчали? Или не знали?
— Пятьдеся на пятьдесят, Кошак. Была вероятность. Высокая, но лишь вероятность. Генетическая программа до сих пор не всегда срабатывает корректно. У неё часто нарушаются приоритеты, и все прочие действия, помимо подачи сигнала, считаются несущественными. Но у кровной всё сработало правильно…
С этими словами девочка подошла ко мне вплотную, нежно обняла за плечи, вгляделась в глаза. Настороженности в её взгляде больше не было, только всепоглощающее счастье.
— Я так рада, что ты воспринял это… столь эмоционально! До конца не верила, но ты… Значит, правда не знал… А я уж думала — тебе был безразличен собственный ребёнок… Теперь мы её вырастим… Все втроём… Она будет нашей овеществлённой памятью о Валери, кровная будет жить в ней, как того и хотела… В тебе и в ней…
Столько эмоций, натуральный пожар в глазах, предвкушающая дрожь всего тела… Кровная была кем угодно, но только не бездушным андроидом, каких изображали в фантастике далёкой Земли. Она радовалась — и ребёнку, и моей реакции на дочь. А потом был горячий поцелуй, полный доверия и силы, плавно перешедший в стальные объятья слившихся в одно целое тел. Наша взаимная радость требовала выхода, и нашла его в любовной игре — особенно острой и пламенной. И девочке, и мне рядом с ней на какое-то время стало не до рефлексий, мы радовались сохранённой жизни и… дарили жизнь друг другу.
В систему Дальней охотничьи крейсера вернулись спустя два дня. К этому времени уже была известна внешность ответственных за встречу Валери разведчиков. Теперь Барсу, на правах нового руководителя нашей службы безопасности, предстояло выяснить их подноготную. Пусть исполнители. Пусть не они принимали решение по Валери. Но ведь надо же с кого-то начинать?
