Павел был поражён экспрессией и эмоциональностью речи офицера. Он ещё задавал какие-то технические вопросы, мы ещё описывали ему, какие акции уже совершили, но всё это товарищ делал на автомате, мыслями он был где-то далеко. Его шокировало услышанное. Да, он был теоретиком, пусть и имел какие-то собственные практические наработки, которые ни разу в жизни не использовал. Он знал практические приёмы, также никогда не использованные им самим в реальности. Он имел колоссальный опыт практической аналитической работы. Но одно дело знать, и другое дело — прочувствовать всё на своей собственной шкуре. Можно учить право годами, но спасовать в реальном судебном процессе. Можно изучать теорию и практику приборостроения, и растеряться перед реальным станком. Можно перечитать кучу книжек, изучить логику, социологию, научиться применять свои знания для анализа и предвидения, но растеряться перед первой же практической ситуацией. Подобное как раз и произошло с моим комнатным аналитиком. Потому что он увидел реальных людей, а не скупые строчки и аналитические выкладки. Людей, которые вершат реальную социальную борьбу, готовы умереть за свои взгляды. Да и где к такому привыкнешь в наше время, в условиях современной Земли?.. Когда за аналитиком закрылась дверь, мы с Онерго переглянулись.
— Что думаешь? Потянет? — поинтересовался я у боевого товарища, словно он мог видеть то, чего не вижу я.
— Грамотный мужик. Сразу всё понял про нашу текущую ситуацию, в организации Литании разобрался с ходу. Он действительно тот самый человек, который сможет нам помочь. Я чувствую. Плохо только, что он не наш…
— Да это-то как раз не страшно… Подобные ему люди увлечены своим делом, в другой ситуации он бы ещё и приплатил, чтобы ему дали прикоснуться к подобному реальному делу. Меня смущает его растерянность. Он ведь на практике ничего подобного не делал. Тут же реальные люди будут от его планов зависеть… Так, Сержант, бери его в оборот, составь комплекс упражнений, чтобы чуть подтянуть его физуху. Одновременно полощите ему с ребятами мозги про то, как вы вышли с предложением покарать того контрразведчика, а капитан и Критыч лишь поддержали ваше решение. Про валькирий расскажите — какие они классные. Онерго, ты тоже ещё потом с ним побеседуй — в той же столовой. Мы с Валери будем его обрабатывать со своей стороны. Мужик должен понять, насколько у нас всё серьёзно, и что даже без его гениальных планов мы всё равно сунемся в пасть льву. Всё, работаем, господа офицеры.
Следующие пару дней, пока мы ещё находились в прыжке, команда активно обрабатывала нашего потенциального аналитика. Вариант с имплантацией, предложенный Ри на крайний случай, я категорически отверг. Всё же у супруги порой проскальзывали эти республиканские закидоны. Конечно, имплантация решит многие проблемы, но, во-первых, он ни разу не республиканец, да и мой товарищ, а, во-вторых, я не очень-то горел желанием делить свою девочку с кем бы то ни было, даже если этим кем-то станет мой друг детства. По последнему аргументу мне было предложено вечером пообщаться плотнее, пока же Валери заверила, что вполне способна сделать всё бесконтактно. Мол, неужели я думаю, что она спала со всеми врагами Республики, которых пытала? От такого ответа меня покоробило ещё больше, и предстоящий ночной разговор обещал стать тем ещё испытанием для психики — да и для наших отношений с валькирией тоже. В общем, проблем Павел создал выше крыши, но на третий день, аккурат после нашего с Ри разговора, он связался со мной во время капитанской вахты с долгожданной просьбой о встрече.
Мы встретились в моей каюте. Одного взгляда на товарища хватило, чтобы понять его состояние. Растерянный, взлохмаченный, с горящими каком-то неестественным огнём глазами — аналитик представлял собой странное зрелище. Нет, не то, чтобы «краше в гроб кладут», скорее в нём было что-то потустороннее, не от мира сего, немного безумное. Нелегко парню пришлось в неравной борьбе с самим собой!
— Неважно выглядишь, — заметил я товарищу, приглашая того усаживаться в кресло за журнальным столиком.
