А потом было приземление. Я даже не заметил, как оно произошло, настолько стремительно менялась картинка вокруг. Страшный удар вплавил, впечатал меня в землю, и на секунду показалось, что я проваливаюсь в самые недра, словно земная поверхность мягкая, податливая, как вода. Однако ударная волна от падения расставила всё на свои места, в мгновение ока освободив меня из земляного плена, породив своего рода земляную волну. Как от падения камня в воду, только жёстче.
Я лежал, инстинктивно свернувшись в позе эмбриона, и медленно приходил в себя. Кресло не пережило удара — в последний момент пелена схлопнулась до размеров небольшой обтекающей тело оболочки, за что теперь приходилось расплачиваться недостатком кислорода. В голове начало шуметь, и я попытался отключить пелену, в одно мгновение из спасительной оболочки превратившуюся в опасный для жизни артефакт. Лицо тут же обожгло нестерпимым жаром, ещё не успевшим рассеяться в окружающем воздухе. Круто поднимающиеся вверх стены воронки только недавно перешли из состояния расплава в состояние земной тверди, так что ещё хранили огромное количество тепловой энергии. Пришлось спешно возвращать пелену назад. Я вытянулся, гибко потянулся… и в этот момент увидел до боли знакомые аккуратные чёрные сапожки. Поднял взгляд выше, проследовал им по стройным мускулистым ножкам, к широким округлым бёдрам и выше… Здесь меня поджидали в засаде зеленющие глазищи, сейчас абсолютно серьёзные, без тени иронии или юмора, без предвкушения скорой игры.
— Леон, мне с самого начала не нравилась эта часть твоего плана, поэтому я внесла в неё коррективы, — начала выволочку валькирия, предварительно тряхнув головой, отчего её уложенные в высокую причёску волосы на мгновение пришли в движение. — После уничтожения станции с автоматическими боевыми платформами орбита перешла под наш контроль. Я не стала ждать сигналов, решила перехватить тебя в точке падения. Поднимайся!
Женщина чуть наклонилась вперёд и протянула мне руку. Я поймал её ладонь. Сильный, совсем не женский рывок заставил меня встать на ноги. Я тут же притянул к себе рыжую бестию, заключил в объятия, потёрся щекой о её щёку.
— Импровизируешь, как и положено Высшей? Спасибо, что пришла, кошка. Так погано было… но стоило тебе появиться — сразу отпустило.
Мы, взявшись за руки, прошли к тут же открывшемуся в невидимом корабле люку — что со стороны казался провалом в никуда. Наш единственный борт, отвечающий критериям незаметности даже для следящих систем внешников, на Земле оказался поистине необнаружимым кораблём-призраком. Внутри Ри снова приникла ко мне и, глядя в глаза, не терпящим возражения тоном потребовала:
— Леон, переоденься. Я хочу, чтобы на всех переговорах ты был в форме Экспансии. Ты должен чётко заявлять всем, что принадлежишь Республике, принадлежишь мне. Твои подопечные должны знать, с чьей руки кормятся.
— Даже это продумала? Глупо отрицать очевидное. Я готов, девочка.
Под одобрительным взглядом зелёных глаз я сбросил дурацкий серый комбинезон космофлота. Принял из рук валькирии свою форму. Облачился в неё. Наградой мне стал исполненный нежности поцелуй, а потом мы прошли в пилотскую зону аппарата, уже изготовившегося к взлёту.
Когда взлетали, «повстречали» звено истребителей, барражирующих над точкой падения остатков спускаемого аппарата. Где-то вдалеке угадывались вибрации вертолётов. Скоро тут всё прочешут частой гребёнкой. Но нам теперь без разницы — самая сложная часть плана позади. Падение не в расчётную точку ничего уже не значило, Высшая со свойственным ей изяществом сгладила недочёты моего плана и его реализации.
Следующей точкой был дом моего земного товарища. Мы не стали усложнять себе жизнь и подвесили корабль прямо над парапетом плоской крыши стандартной панельной пятиэтажки. Спрыгнули на мёрзлую, метущую позёмкой чёрную поверхность. Валери огляделась по сторонам и невольно поморщилась.
— Ты тоже жил в подобной серой коробке?
— Хуже, Ри. Мне после детского дома выделили малюсенькую квартирку, но её вскоре пришлось продать — ради обучения в соседнем городе. Всю жизнь я жил на чужих квартирах, а то и вовсе в общежитиях, где твоя — только одна комнатушка, всё остальное — общее. Выбирать особо не приходилось.
