— Я знаком с Майером, — отреагировал отец. — Сейчас его дела не слишком хороши: его имущество, насколько я знаю, переходит в управление трастовой компании.
— Мистер Майер — самый настоящий мошенник! — страстно выпалила она; ее крепко сжатые на бедрах кулачки дрожали. — Взял мои деньги и пустил их под вторичные закладные. Все восемь тысяч долларов! — Она умолкла, на несколько мгновений утратив, по-видимому, дар речи.
— Видите ли, — начал отец, — сегодня даже первичные закладные никуда не годятся. В наше время вообще ничто уже не годится.
— За последние два года, — жаловалась миссис Шапиро со слезами, выступившими на глазах, — я не получила от него ни пенни из всех восьми тысяч долларов, переведенных во вторичные закладные. — Клочком материи, отдаленно напоминающим носовой платок, она вытерла слезы. — Сколько раз я приходила к мистеру Майеру, а он постоянно твердил одно и то же: «Нужно подождать! Еще подождать!» Сколько можно ждать, я вас спрашиваю? Мне сейчас просто нечего есть, святая правда! Сколько же можно ждать?! — И разрыдалась, чтобы вернее вызвать наше сострадание.
— А теперь мистер Майер не желает даже меня видеть. Когда я прихожу к нему, его клерки говорят, что его нет и неизвестно когда будет. Мои хождения стали совершенно бесцельными. — Опять поток ее красноречия иссяк, и она прибегла к подобию платочка. Потом начала вновь: — Вот я и хожу по домам, где куплены мои вторичные закладные. И все это приличные дома, такие, как у вас: с коврами, шторами, с паровым отоплением, с печкой, — там всегда варится что-нибудь вкусненькое, и приятный запах ударяет в нос, едва открываешь наружную дверь. Ну сколько же можно ждать, скажите на милость? У меня в руках вторичные закладные на такие вот дома, как ваш, а мне нечего есть… — От ее слез платок-тряпочка промок насквозь.
— Прошу вас, пожалуйста, — сквозь слезы говорила она, — дайте мне хоть что-нибудь! Мне не нужны восемьсот долларов, но хоть что-то… Это ведь мои деньги… Теперь у меня никого нет, — на кого мне рассчитывать? Я страдаю ревматизмом, в моей комнате холодно, а мои туфли давно прохудились… У меня нет чулок, и я хожу на босу ногу… Пожалуйста, прошу вас!..
Мы попытались успокоить ее, но все напрасно — слезы у нее лились бурным потоком.
— Пожалуйста, прошу вас, хоть чуточку, совсем немного — сотню долларов! Можно даже пятьдесят. Это же мои деньги…
— Хорошо, миссис Шапиро, — не выдержал отец, — не расстраивайтесь так. Приходите в следующее воскресенье. Постараюсь что-нибудь для вас приготовить…
Горькие слезы мгновенно прекратились.
— О, да благословит вас Бог! — запричитала миссис Шапиро.
Не успели мы сообразить, что происходит, как она через всю комнату бросилась к отцу, упала на четвереньки и принялась ползать перед ним, покрывая страстными поцелуями его руку, то и дело восклицая:
— Да благословит вас Бог, да благословит вас Бог!
Мой отец сидя на стуле явно нервничал, — не по душе ему пришелся такой унизительный эпизод. Он пытался поднять женщину свободной рукой, умоляюще поглядывая на мать. Но и мать уже не могла выдерживать эту душераздирающую сцену.
— Миссис Шапиро, — пришла она на помощь отцу, пытаясь заглушить причитания назойливой визитерши. — Послушайте меня. Мы ничего не можем вам дать, ничего. Ни в следующее воскресенье, ни в какое другое! У нас в доме нет ни цента!
Миссис Шапиро выпустила руку отца; она все еще стояла на коленях перед ним, посередине нашей гостиной. Довольно странная, непривычная картина!
— Но мистер Росс сказал…
— Мистер Росс несет чепуху! — перебила ее мать. — У нас денег нет, и никогда не будет! Мы ждем, когда нас вышвырнут из этого дома, и это может произойти в любую минуту. Мы не в состоянии дать вам ни пенни, миссис Шапиро!
— Но в следующее воскресенье… — настаивала она на своем, очевидно, пытаясь объяснить моей матери, что она и не ожидала от нас помощи сейчас, немедленно, но через неделю…
— У нас не будет больше денег, чем сейчас, и в следующее воскресенье. А сейчас у нас в доме всего восемьдесят пять центов, миссис Шапиро.
Мать встала, подошла к ней, все еще стоявшей на коленях перед отцом, но даже не успела до нее дотронуться. Миссис Шапиро вдруг повалилась на пол, глухо ударившись о него, как будто кто-то уронил набитую вещами сумку.
