Переулок вывел Федора к реке. Он свернул вправо, подошел к забору и присел на большой камень. Тот остался со времен, как бутовали фундаменты под кирпичные столбы. Видимо, мастера поленились тащить тяжеленный валун к яме, обошлись мелкими. Камень был плоским и удобным — ну совсем как табурет, разве что низкий. Федор заприметил его давно, и приходил сюда посмотреть на Москва-реку. Зрелище плавно текущей воды завораживало. Но сейчас реку видно плохо — на город опустилась ночь. Зато не грохочут над головой приводные валы, не гудят станки, не звенит под резцом металл. Завод и склады словно вымерли — все спят. В такой час слышно, как плещется о берег вода. Этот звук приятный.
В этот раз насладиться тишиной не довелось — в переулке послышалось тарахтение мотора. Свет фар высветил заросший травой и кустами берег. Вскочив, Федор скользнул к забору и притаился. Это кого принесло? Поздним вечером здесь не ездят, тем более, на автомобилях. К Перфильеву, что ль, прибыли в неурочный час? Воры? Если так, то попадаться на глаза нельзя — могут и прирезать.
Оказалось, нет. Большой автомобиль, походивший на сарай с колесами, миновал складские ворота, подкатил к берегу, где и остановился, продолжая светить фарами и тарахтеть мотором. Открылась дверца и наружу вышел молодой мужчина — Федор угадал это по фигуре и безбородому лицу. Его глаза привыкли к темноте, да и свет от фар помогал. С противоположной стороны автомобиля показался господин постарше, с тонкой щеточкой усов под носом. Федор разглядел их на светлом пятне лица.
— Зачем мы сюда приехали, князь? — спросил первый. — Нет же никого.
— Вот и хорошо, — оскалил зубы второй. — Никто не помешает обсудить дело.
— Ты о чем?
— О Ловце душ, князь.
— Я же говорил тебе! — раздраженно сказал первый. — Он не продается.
— Десять тысяч, князь, десять тысяч. Вот! — второй вытянул руку с пачкой денег. Если мало, дам еще столько же. Цена хорошего дома в Москве.
— У меня есть дом! — фыркнул первый. — Деньги — тоже. На жизнь хватит.
— Только не с Гагариной! — хохотнул второй. — Ей и ста тысяч мало.
— Ты о чем? — удивился первый.
— Ты меня прекрасно понял, князь. Эта дамочка не одного уже высосала досуха.
— Не смей так говорить о княгине! — взвизгнул первый.
— Почему нет? — хмыкнул второй. — Все про то знают…
Федор слушал эту перепалку, холодея телом. Князья… Повезло ж нарваться на колдунов! Стоит им его заметить — и конец. Могут дотла спалить, и не поморщатся, у них это запросто. И никто не попрекнет: кто такой Федор и кто они? Что же делать?
Тем временем перепалка становилась горячее. В ход уже пошли оскорбления. Внезапно первый князь, стоявший к Федору спиной, ударил второго по руке с деньгами. Пачка вылетела, ударилась о фару и рассыпалась бумажными листками.
— Ах, так?! — заревел второй и вскинул руку. В следующий миг из спины первого вылез заостренный кусок льда толщиной с руку. Князь захрипел и повалился ничком. — Дурак! — зло сплюнул второй. — Лучше бы взял деньги…
Он подошел и склонился над убитым. Вытащив из-под трупа руку, стал стаскивать с пальца перстень. Тот был массивным, с крупным круглым камнем. Завладев им, колдун поднес добычу к фаре и стал ее рассматривать. В желтом свете камень переливался и блестел.
— Есть душа, — пробормотал громко. — Не соврал щенок.
В этот миг Федор отчетливо осознал, что ему конец. Если невольное присутствие при споре могли простить, то свидетелей убийства в живых не оставляют. «А вот хрен вам! — промелькнуло в голове. Федор наклонился и поднял с земли камень. Увесистый, фунта с два. На берегу их хватало — остались после строительства. Он отвел руку за голову и прицелился. Колдун как раз кончил любоваться перстнем и распрямился. Федор метнул камень. Метил в затылок в надежде оглушить, и… промахнулся. Что-то услыхав, колдун повернул голову. Булыжник врезался ему в висок. Раздался хруст костей, и убийца рухнул рядом со своей жертвой.
Некоторое время Федор стоял, ощущая, как трепыхается в груди сердце. Наконец собрался с духом и подошел к телам. Пораженный им колдун лежал так, что сомнений не оставалось — мертв. «Что ж я натворил? — всплыла в голове мысль. — Теперь меня повесят. Иль, того хуже, отдадут на потеху колдунам. А уж те постараются…» Взгляд его рассеянно скользил по телам убитых и внезапно остановился на лежащем на земле перстне. Падая, колдун выронил его. Машинально Федор наклонился и поднял украшение. Камень в нем внезапно засиял. Повинуясь безотчетному чувству, Федор надел перстень на палец. Тот больно кольнул. Федор захотел сорвать перстень, как внезапно кто-то сказал: «Не спеши! Подожди немного». Федор замер и закрутил головой. Никого рядом не было. Он стоял на берегу в полном одиночестве, не считая мертвых тел, конечно. Голос прозвучал снова, прямо у него в голове:
