— Ты имеешь в виду стрелковое оружие?
— Разве не им ты занимаешься на этой войне? — осведомился Тони.
Литс проигнорировал его сарказм и достал из портфеля Тони потрепанный клочок желтой бумаги, который явно прошел через множество рук, потому что стал сильно смахивать на пергамент.
— Вижу, он побывал в переделке? — сказал Литс.
— Да, большинство парней его уже посмотрели. Ничего захватывающе интересного. Но поскольку речь идет об оружии и патронах, я решил, что ты захочешь на него взглянуть.
— Спасибо. Похоже на…
— Это копия.
— Ага, что-то вроде сопроводительного документа. — Он пробежал глазами листок. — Хенель, значит? Любопытно. STG-44. — Любопытно-то любопытно. Но вот существенно ли? И насколько? Ты, конечно, дашь нам свою оценку.
— Возможно, кое-что и смогу сказать.
— Прекрасно.
— Как скоро это надо?
— Никакой спешки, дружище. К восьми вечера. «Пижон», — подумал Литс. Но все равно работы на данный момент почти не было.
— Хорошо, дай мне поднять данные на эту штуку и… — Но он разговаривал с воздухом. Аутвейт уже исчез.
Литс медленно вытащил сигарету «Лаки», прикурил ее от зажигалки «Зиппо» и приступил к работе.
Это был очень крупный мужчина, не расползающийся от жира, но плотный, с приятным открытым американским лицом. Его возраст приближался к тридцати, а значит, он был уже староват для ношения капитанских нашивок на воротнике, особенно в эту войну, когда двадцатидвухлетние бригадные генералы отправляли тысячи самолетов глубоко в тыл врага.
Литс выглядел как закаленный атлет или спортивный тренер, но сейчас, когда он хромал — спасибо Третьему рейху! — и временами бледнел от боли, неожиданно пронзающей его насквозь, его лицо приобретало мрачное, почти отчаянное выражение. Некоторые его нервные привычки, кстати довольно неприятные — например, облизывание губ, бормотание себе под нос, подчеркнутая жестикуляция и постоянное мигание, — намекали, казалось бы, на рассеянность и вялость, но на самом деле по своей природе он был довольно аскетичным человеком, уроженцем Среднего Запада, не поддающимся ни причудам настроения, ни хандре.
Теперь, оставшись один в кабинете (кстати, еще один повод для огорчения: ему назначили в помощь сержанта, но этот парень, молодое энергичное создание, обладал способностью пропадать в самые нужные моменты, вот как сейчас), Литс поднес документ поближе к глазам, непроизвольно создавая пародию на «книжного червя», и пристально прищурился, пытаясь разгадать скрытый в нем секрет.
Это была бледная копия сопроводительного документа на груз, отправляемый по железной дороге рейха через транспортную команду вермахта, приписанную к заводу Г. К. Хенеля, точнее, к заводу около города Зуль в Северной Германии, — документа, предписывающего переправить партию из двенадцати «Sturmgewehr-44» (прежнее название "Maschinen-pistole[6]-44") через всю страну в какое-то место, называемое, если Литс правильно понял терминологию накладной, Anlage Elf, или пункт №11. Сорок четвертые были новым наступательным оружием, прошедшим испытания в России; в последнее время они начали появляться на Западном фронте в руках отрядов СС, у парашютистов-десантников, у пехотинцев в специальных бронетанковых подразделениях. Славные мальчики, крепкие орешки, профессионалы. Литс тоже может кое-что вспомнить по этому поводу. Он лежит в высокой траве на гребне холма над горящим танковым конвоем, а в это время ребята из войск СС, из бронетанковой дивизии «Рейх», плотным огнем из STG-44 накрывают всю территорию. Он до сих пор слышит треск, который издавали пули, минуя у него над головой звуковой барьер. Пули у этого автомата меньше, чем у стандартного оружия, но обладают большей скоростью, они легче и прочнее. Весь диск можно выпустить одной автоматной очередью. Литса передернуло от этих воспоминаний: он лежит, из ноги у него ручьем льется кровь, заливая все вокруг, лежащий рядом с ним человек умер или умирает, в носу тяжелая смесь запахов горящего бензина и полевых цветов. И густая цепь поднимающихся по склону холма и стреляющих на ходу фигур в камуфляжных костюмах. В горле у него пересохло.
