…И вот крышка клетки, в которой сидели голубки, была снята. Кудруна взяла одну из птиц, подняла ее над головой и разжала пальцы. Голубка, почувствовав себя свободной, с шумом взмахнула крыльями, — в ярких солнечных лучах на фоне небесной лазури они трепетали подобно бьющимся на ветру лоскуткам хорошо выбеленного полотна. Зрители, задрав головы, следили за птицей и вдруг увидели, что голубка, кувыркаясь в воздухе, понеслась к земле, а стрелок с кукушкой на спине опустил к бедру руку с зажатым в ней луком.
— Убита! — сообщил зрителям судья, поднимая над головой пронзенную стрелою птицу. — Пусть же выпустят вторую голубку!
Кудруна, сохраняя на лице улыбку, но уже страшась того, что витязь с кукушкой сумеет поразить всех птиц, подняла голубку над головой, но теперь постаралась даже подтолкнуть ее, побольнее уколов ногтем брюшко, чтобы птица взмыла в небо и поскорее удалилась от стрелка. Но не успела голубка набрать высоту, как просвистевшая в воздухе стрела сразила ее, пробив насквозь.
— И вторая убита! — сообщил судья. — Выпускайте третью!
«Только улети, улети! — незаметно шепнула Кудруна голубке, думая, что та услышит ее мольбу. — Прошу тебя, улети!»
Птица взмыла вверх так стремительно, что стрела Каримы пронеслась мимо, даже не коснувшись ее белоснежного оперения. Карима, увидев, что ее постигла неудача, в отчаянии бросила лук на землю, и кое-кто из зрителей заметил, что слезы заструились из-под маски на гладкий подбородок юного витязя.
Приготовился стрелять Медведь. Толпа, испытывая к нему большую приязнь, кричала:
— Не промахнись, Медведь! Застрелишь этих голубок, после будешь другую голубку лелеять!
Медведь, оскалив зубы, ждал вылета голубки.
Но лишь двух птиц, первую и третью, удалось ему сразить. Витязь, однако, не подал виду, что огорчен, считая, вероятно, что борьба еще не завершилась.
— К черте приглашается последний витязь, с конем на одежде! — торжественно возгласил судья. — Если этот стрелок сумеет поразить голубок хотя бы дважды, то по сложении всех его предыдущих удачных выстрелов с теперешними он будет признан победителем. И тогда благороднейшему Грунлафу решать, как вознаградить его! Выпускайте птицу!
«Родная, не спеши! — шевелились едва заметно губы Кудруны, когда она выпускала голубку, забывая о том, что приговаривает птицу к смерти. — Ну что тебе стоит?»
Голубка полетела, но, не сделав и десяти взмахов крыльями, была просто-напросто разорвана тяжелым наконечником Владигоровой стрелы, и вслед за рухнувшими на землю останками птицы посыпались легкие белые перышки, похожие на лепестки яблоневых цветов, сорванные сильным порывом ветра.
Зрители были в восторге — столь прекрасным показался им выстрел Коня.
— Давай еще, давай! — кричали из толпы, забыв, что еще совсем недавно желали победы Медведя.
— Разорви еще одну голубку, а то домой поедешь со своею железякой, землю ею будешь ковырять!
Владигор, спокойный, уверенный в себе, чувствуя на себе взгляд Кудруны, подготовил к бою самострел.
И вот трепещущее белое пятно уже взлетело над толпой, — руки Владигора резко поднялись, двинулись, сжимая приклад самострела, хлопнул выстрел, и тотчас белое пятно замерло на фоне голубого неба… Птица, кувыркаясь, рухнула на землю под одобрительный вой собравшихся на поле людей.
Машинально, словно забыв о том, что он будет победителем, поразив даже двух голубок, Владигор взвел тетиву, приспособил на ложе стрелу, зажал ее, чтобы не упала, костяной пружиной, и приготовился выстрелить в третий раз, но тут услышал чей-то резкий выкрик:
— Да не достанешься ты никому!
Толпа охнула, кто-то взвизгнул от страха. Владигор повернулся в ту сторону, откуда послышался угрожающий крик, и увидел, что витязь с кукушкой уже натянул свой олений лук и стрела, готовая вот-вот сорваться с тетивы, направлена в Кудруну. Князь Грунлаф приподнялся и плечом пытался прикрыть свою дочь, но пропела тетива, и стрела полетела в заданном направлении.
Одного лишь мига хватило Владигору, чтобы вскинуть самострел, найти глазом полоску летящей стрелы и нажать на спуск. Стреле оставалось пролететь шагов тридцать, но тяжелая стрела самострела настигла ее быстрее. Раздался легкий треск, посыпались на землю щепки…
