— Куда это в такую погоду нарядилась?
— Да вот, — показала Маруся корзинку, — травки хочу в лесу нарвать для чая.
— Да ты что, приболела? — изумилась Барбоска. — Люди колбасу едят, а они, с такой-то пенсией, одну траву жрут! И на огороде этой травы насадили хренову тучу! Вам небось и навозу не надо — сами срете вместо коровы…
Маша вежливо улыбнулась и прибавила шагу. Вот ведь зловредная баба! Язык — как помело.
Челкаш споро бежал впереди, временами оглядываясь — не отстает ли хозяйка? Дождик шуршал по капюшону плаща, и под вкрадчивый этот рефрен Маша думала о Медведеве.
Собственно, с недавних пор она только о нем и думала. Наверное, потому, что больше в ее жизни мужчины не было, а невзрачная сельская действительность вряд ли могла явить героя для девичьих грез. А кирпич свалился ей на голову? Разве это не знак судьбы, сведшей их вместе? А когда, умерев для всех, он явился ей в образе лесного отшельника, разве не само провидение вывело ее к домику у синего озера?
Она и была-то там всего ничего, а запомнила все до мельчайших подробностей. И вот сейчас шла за трусящим привычным маршрутом Челкашом и даже не вспоминала о страшных визитерах, не ужасалась происшедшему, а думала только о предстоящей встрече и волновалась, и предвкушала ее.
Большой лес встретил неприветливо, словно оговаривал, осуждал ворчливым шепотом. В колеях заброшенной дороги стояла вода. Мокрая трава била по ногам, напитывая влагой и джинсы, и носки в сапогах. А хмурый, пасмурный день, и так-то неяркий, утратил последние краски. Да и темнело теперь рано — август, Илья Пророк два часа уволок, говорили в деревне.
И Маша вдруг испугалась, что заблудится ночью в черном сыром лесу, крикнула Челкаша, и голос прозвучал странным диссонансом шуршащей таинственной тишине. Пес остановился, повернул морду с печально повисшими мокрыми ушами, подождал, пока Маруся пристегнет поводок, взглядывая понимающе, и лизнул руку, мол, не беспокойся, положись на меня — все будет хорошо.
В высоких кронах зашумел ветер, заскрипели деревья, вялый дождичек усилился и вдруг опять обрушился неистовым ливнем. Прямо перед глазами сверкнула ослепительная молния, и тут же грянул гром. Маруся испуганно шарахнулась в сторону, зацепилась за сучок, рванулась, и пластиковый дождевик с треском разъехался от плеча до самого пояса. Теперь он ей только мешал, и Маруся, чертыхаясь, сбросила бесполезную вещь.
Она бежала за собакой по темнеющему гудящему лесу, не разбирая дороги, падала, путаясь в густой траве, промокшая, казалось, до самых костей. Ветки больно хлестали по лицу, и когда Маруся совсем уже отчаялась, еловые лапы разошлись, и Челкаш вынес ее на заветную поляну.
Избушка смотрела темным окном, и Маруся ужаснулась, что придется уйти отсюда не солоно хлебавши. Но Челкаш зашелся заливистым лаем, и из зарослей показались сначала мастифф, а за ним Медведев в старой плащ-палатке Василия Игнатьевича.
— Здравствуйте, Митя, — лязгнула зубами Маруся и выпустила поводок из скрюченных куриной лапкой пальцев. — Случилась беда…
— Старик?!
— Нет, нет! Совсем другое…
— Тогда быстро в дом, а то дело плохо кончится. — Он взял ее ледяную руку и повел в избушку. — На ваше счастье, я сегодня печь истопил.
— А я испугалась, что вас нет, просто похолодела от ужаса.
— Да, я чувствую, — улыбнулся Медведев. — Руки как у Снегурочки. — И пояснил: — Когда Чарли чует чье-то присутствие, мы в лес уходим посмотреть со стороны, что за гость пожаловал… Как же вы так легкомысленно оделись?
— Дождевик разорвался, а зонтик я не взяла…
— Зонтик в лесу вещь, конечно, необходимая… — Он распахнул дверь избушки и посторонился, пропуская Машу. — Сейчас зажгу коптилку, а вы быстро раздевайтесь — разотру вас спиртом.
— Но как же… — растерялась Маруся. — Может быть, лучше выпить?..
— Давайте-давайте! На войне как на войне. Если, конечно, не хотите схватить воспаление легких.
— А может, я сама разотрусь? — предложила Маруся, тщетно пытаясь стянуть сочащийся водой, прилипший к телу свитер.
Медведев решительно шагнул к ней и, ловко стаскивая замызганные джинсы, посоветовал:
