Главным ее помощником на правах старого знакомого был, конечно, Юрка. Он и здесь все знал и щедро делился неистощимыми запасами своей неизвестно где и как полученной информации.
— Марь Сергевна, — сказал он ей как-то ясным солнечным утром бабьего лета, шагая рядом по убегающему вдаль проселку среди пустых желтых полей, — а вас сегодня директор пошлет в восьмой «Б» на третьем уроке, а мы на физкультуре будем в длину прыгать.
— С чего это ты взял?
— Знаю. У них учительница по литературе грибами отравилась. Ее в больницу отвезли, почитай всю ночь несло. А на самом деле, я думаю, она водки паленой выпила — к ней вчера хахаль из Савина приезжал.
— Ты-то откуда знаешь?
— Да уж знаю. Все говорят…
— Да, — авторитетно подтвердила Галя Сидорова. — У нас тоже говорили. Он палатку держит на вокзале. Там хорошего не продадут.
Маруся только головой покачала: ну что тут скажешь?
— Я вас, Марь Сергевна, предупредить хочу, — продолжил между тем Юрка. — Там у них в восьмом «Б» Синюхин учится. Он, это, трудный подросток. Может, он, конечно, и в школу не придет — он редко ходит. А так от него все учителя плачут.
— А чем же он их так огорчает?
— Он один раз стул клеем намазал, «бээфом». Учительница прилипла — отодрать не могли. Девчонки к ней домой за другой юбкой бегали. Его из школы отчислять хотели, да мать больно сильно плакала, директору прям в ноги кидалась. У них пятеро детей мал мала меньше, Синюхин — старший. А отец ихний в тюрьме сидит. Он из свинарника поросят украл. Одного сам сожрал, остальных продал.
— А я видела, как Синюхин кошку за хвост крутил, — сказала Галя. — Она потом на лапках не держалась и мяукала. Мы с девочками за ней ухаживали, но она все равно умерла.
— Вот сволочь! — возмутилась Маруся и испуганно прикрыла рот рукой, досадуя на себя за сорвавшееся с губ бранное слово.
Впрочем, на столь безобидный эпитет никто и внимания не обратил.
— Мы его с пацанами бить хотели, — доверительно сообщил Юрка, — но побоялись — уж больно он сильный…
Юркины предсказания, как всегда, сбылись — директор действительно попросил Марусю заменить заболевшую учительницу и провести в восьмом «Б» урок литературы.
Синюхина она вычислила сразу. Тот сидел один за последней партой и демонстративно смотрел в окно все то время, пока она знакомилась с учениками и выясняла, чем они занимались на последних уроках и какое задание получили на дом.
— Может быть, у вас есть какие-то вопросы? — спросила она. — Давайте разберемся вместе.
— Марья Сергевна! — подняла руку девочка с чудесной пшеничной косой. — Нам по математике велели найти, что такое «конгруэнтный». Мы смотрели в словаре русского языка, но там такого слова нет, а в орфографическом не объясняется. Может быть, вы знаете?
— Да! — обрадовалась Маруся, что специальный этот термин каким-то случайным образом ей знаком. — Конгруэнтность — это совместимость, абсолютное совпадение. Вот сложите ладони, и они полностью покроют друг друга. Значит, они конгруэнтны. А теперь приведите мне свои аналогичные примеры.
— Если, например, совместить два тетрадных листа, — сказала девочка с косой.
— Правильно! — одобрила Маруся. — Кто еще?
Оживившийся Синюхин высоко поднял руку. Маруся сделала вид, что не замечает, и с надеждой воззрилась на класс. Но это была единственная рука.
— Ну, скажи ты, — разрешила Маруся, приготовившись к отпору, хотя и не представляла, каким образом Синюхин сможет использовать научный термин в хулиганских целях.
Тот лениво поднялся и, нагло ухмыляясь, проговорил:
— Вот если жопу Коровина наложить на жопу Наташки Хреновой, они будут полностью кондругенны…
Класс весело заржал.
Маруся вспыхнула и сказала ледяным тоном:
— Вот я сейчас врежу тебе пару раз указкой, и твоя жопа, уж точно, ничьей другой конгруэнтна не будет…
За приоткрытой в коридор дверью кто-то громко захлопал в ладоши.
— Жидкие аплодисменты, переходящие в плевки, — подытожил Синюхин, явно довольный произведенным эффектом.
— Ну, подожди у меня! — пригрозила раздосадованная Маруся и резко распахнула дверь.
На нее, весело улыбаясь, смотрела Тая.
— Боже! — выдохнула Маруся. — Я сейчас умру от счастья! Как ты здесь оказалась?
